- В отпуск, мама, в отпуск. Решил вот проведать вас.
О том, что трижды был ранен, умолчал, конечно. Зачем растравлять ей душу? Она и так неспокойна.
- Значит, в отпуск? - вздохнув, переспросила мать и стала ощупывать меня всего, долго смотрела на ноги - не протезы ли. Потом заглянула в глаза, и по ее щекам покатились слезы, оставляя блестящие дорожки. - А Коля, братик твой, погиб. Под Ростовом где-то... Нету больше моего соколика... И как же это он не уберегся?..
- Не надо, мамочка, не плачь! Что ж теперь делать? Не вернешь его, говорил я, а сам чувствовал, как сердце давит, сжимается. А когда прочел похоронку, захотелось сию же минуту улететь на фронт и мстить за брата, за всех погибших.
- Мама, я рассчитаюсь с фашистами за Колю. Обязательно рассчитаюсь! как клятву произнес я твердо и решительно. И в ту же секунду созрело решение прервать отпуск и вернуться в разведотдел.
Несколько минут мы стояли молча. Потом мать вновь оглядела меня с ног до головы, наклонилась к блеснувшим на свету наградам, поцеловала их и с гордостью промолвила:
- А ты у меня, сынок, оказывается, заслуженный! И что же это у тебя за ордена?
- Один, мама, орден, - я указал на Красное Знамя. - А это медаль партизанская.
- Значит, геройство проявил? - любопытствовала мать.
- Заработал, видно. Кому попало орденов не дают.
- Так и я об этом, что дали за геройство.
Мы сели к столу. Мать вдруг спохватилась:
- Прости, сынок, с дороги, наверно, есть хочешь? Посиди маленько, а я картошечки сварю, чайку согрею.
- Картошки, мама, не надо, а чайку можно. - И я выложил содержимое своего вещевого мешка на стол.
Мать глянула на консервные банки, всевозможные кульки, пачки шоколада, на многое другое и всплеснула руками:
- Батюшки, сколько всего! Это вас так кормят? Я утвердительно кивнул.
- А худющий почему такой? - допытывалась мать.
- Нормальный! - отмахнулся я, а сам подумал: "Увидела бы ты меня, когда только прилетел..."
Мать недоверчиво покачала головой и принялась заваривать чай.
- А мне колхоз привез работенку. Арахисовое масло, говорят, для самолетов нужно, вот и трудимся ночами, после полевых работ...
* * *
На десятый день я попрощался с матерью и вернулся в разведотдел фронта. Встретил меня генерал-майор. Доложил ему о своем решении.
- Так вы же еще слабы, не окрепли! - возразил Капалкин.
- Я совершенно здоров и прошу...
- Хорошо, подумаем, если вы так настаиваете, - и, помолчав, спросил: А к партизанам снова не желаете?
