Минут пять оператор звал нас. А когда перешел на прием, я послал позывные, ответил на все вопросы и спросил оператора, может ли он принять радиограммы. По почерку чувствовалось, что нашему появлению в эфире рады. Нам сообщили балл слышимости, а также о готовности к приему. И полетели в эфир наши сообщения!
Работали около двадцати минут. Передали все имеющиеся радиограммы и приняли три. В лагерь вернулись довольные.
- Значит, с рацией все в порядке? - спросил Кураков, когда я отдал ему полученные радиограммы. - Вот и замечательно! Но одни не вздумайте ходить на гору. Обязательно берите с собой охрану.
Перед очередным сеансом связи Григорян вдруг заявил:
- Ну чего мы будем тащиться? Слышимость и отсюда будет хорошей. Погода ведь какая!
Срочных радиограмм у нас не было, и я согласился: что ж, надо еще попробовать...
Николай обрадовался. Он тут же подвесил антенну, противовес, развернул "Северок", за минуту до начала сеанса подсоединил кабель питания, надел наушники, включил приемник.
Строго в указанное время Большая земля вышла на связь. Минуты две оператор звал нас. Когда закончил и перешел на прием, Николай включил передатчик и отстукал позывные. Но...
- Вас не слышу, вас не слышу... - передавали нам в эфир международным кодом. - Усильте питание...
А чем его усилить? Запасных батарей у нас ведь не было! Николай то звал, то слушал, то снова пробовал вызывать... А в ответ летело одно: "Вас не слышу..." Григорян чертыхнулся, сдернул с головы наушники и выключился: у него от злости аж лицо побагровело.
- Проклятая гора! Заколдованная гора! - ворчал он, доставая красиво вышитый кисет - подарок кубанских девушек. Жадно затягиваясь, Николай закурил.
Я сидел в стороне и не обращал на него никакого внимания. Зная вспыльчивый характер Григоряна, не торопился с разговором о неудавшейся связи, и стал выжидать, когда напарник приостынет, когда уляжется в нем негодование.
Выкурив одну цигарку, Николай тут же свернул другую, прикурил и, вспомнив, видимо, что не дал мне покурить, протянул цигарку.
- На, возьми, - сказал он, смущенно моргая. - Ты извини меня, друг... Это я виноват в срыве...
- Брось! Ничего срочного не было, и не надо об этом думать.
Николай с удивлением посмотрел на меня.
- Тебя это, что, не трогает?
- Почему не трогает? Еще как трогает! А что поделать? Наши волны где-то затухают, не доходят до Большой земли. Тут уж, Коля, не наша с тобой вина...
- А чья же? Небесной канцелярии? - Николай засмеялся. Но глаза у него не смеялись, да и губы только слегка растянулись. Потом он нахмурился, вышел из палатки, снял с деревьев антенну с противовесом, упаковал "Северок" и подсел ко мне.
