* * *
В книге "Утерянные победы" фельдмаршал Эрих фон Манштейн писал:
"...Партизаны стали реальной угрозой с того момента, когда мы захватили Крым (в октябре - ноябре 1941 г.). Все время, что я был в Крыму (до августа 1942 г.), мы не могли справиться с опасностью со стороны партизан. Когда я покинул Крым, борьба с ними еще не закончилась..."
Да, это было именно так. Тут Манштейн прав.
За взятие Севастополя генерал фон Манштейн был произведен в чин фельдмаршала. Для солдат 11-й армии Гитлером был учрежден специальный железный знак - "Крымский щит".
Фюрер, правда, еще в ноябре сорок первого года обещал Манштейну фельдмаршальский жезл: очень надеялся, что герой французского похода, кавалер рыцарского креста с ходу овладеет Севастополем. Ведь он за две недели прошел маршем со своими войсками всю Францию! А вот в Севастополе застрял на целых 250 дней...
* * *
В начале второй декады июля началась самая крупная карательная экспедиция против партизан третьего района. Заповедник, а также прилегающие к нему леса и горы были блокированы. Пять дней гитлеровцы непрерывно бомбили и обстреливали дальнобойной артиллерией и минометами осажденных партизан. Тысячи солдат развернутым строем прочесывали леса.
Шестнадцатого июля сорок второго года мы получили сообщение, что с радистами третьего района потеряна связь. Большая земля спрашивала, в чем дело.
- Надо послать группу и узнать, - сказал капитан Кураков начальнику штаба района лейтенанту Котельникову. - Подберите пять-шесть человек, знающих леса этого района. Видимо, надо и радистку послать... Только не откладывайте!
В три часа дня группа выступила в поход. Повел ее по непроторенным тропам не раз ходивший на связь черноморский моряк Петр Помощник. Путь предстоял трудный и опасный: переход через сильно охраняемое Алуштинское шоссе, крутой каменистый подъем на Чатыр-Даг. И всюду - немецкие заслоны, засады...
Перед переходом через шоссе Помощник предупредил:
- Дорогу перебегать по одному. Курить и разговаривать запрещаю. Привал - в ущелье Чатыр-Дага. - Петр посмотрел на радистку, но ничего не сказал. Он видел, что сапоги Оле велики и она поэтому часто спотыкалась о камни, падала. Исцарапала все руки, расквасила нос, но шла, не жаловалась.
Возле самой дороги залегли: осмотрелись, вслушались в ночную тишину. Где-то со стороны Симферополя доносился рокот мотора мотоцикла. А вскоре из-за поворота вырвался сноп света, скользнул по валунам, где притаились партизаны.
