- Вы как, работаете сейчас? - спрашивает Лебовиц.
Женщина кивает, вытирая руки о юбку. На ярких лоскутах, из которых юбка сшита, остаются белые полосы.
- Гадать всем? - осведомляется она.
- Ага. - Голос Кайзера звучит неестественно громко.
Женщина снова кивает, ее здоровый глаз смотрит сначала на Кайзера, потом на Лебовица и наконец на Миллера. Глядя на последнего, она улыбается и выпаливает набор каких-то несусветных звуков - то ли слова незнакомого языка, то ли заклинание. Как будто рассчитывает, что Миллер ее поймет. Один из ее передних зубов совсем черный.
- Нет, мэм, - отказывается Миллер. - Нет. Мне гадать не надо. - И в подтверждение своих слов качает головой.
- Заходите, - говорит женщина и отступает в сторону.
Лебовиц и Кайзер поднимаются по ступенькам и исчезают в трейлере.
- Заходи, - повторяет женщина и манит своими белыми руками Миллера к себе. Миллер отшатывается, продолжая качать головой.
- Оставьте меня в покое, - говорит он и, прежде чем женщина успевает что-нибудь сказать, поворачивается и идет прочь. Подойдя к джипу, он забирается внутрь и, развалившись на месте шофера, распахивает обе дверцы, чтобы устроить небольшой сквозняк. Миллер физически ощущает, как от теплого ветерка подсыхает его промокшая форма. Противно пахнет мокрым брезентом, этот отдающий плесенью запах смешан с кислым запахом его собственного пота. Сквозь два мутных полукруга, что расчистили дворники на грязном ветровом стекле, Миллер видит трех пацанов, которые сосредоточенно мочатся на стенку бензоколонки.
Миллер наклоняется, чтобы расшнуровать ботинки. Мокрые шнурки не поддаются, от напряжения кровь приливает к лицу, дыхание учащается. "Чертовы шнурки, - бормочет он. - Чертов дождь". Наконец шнурки развязаны - тяжело дыша, Миллер выпрямляется. Смотрит на трейлер. Чертова цыганка.
Трудно поверить, что эти два осла вошли-таки в трейлер. А еще смеялись. Им все шуточки. Что ж, это говорит только об их глупости: такими вещами не шутят. Кто знает, что скажет гадалка, но от того, что она скажет, не уйти. Тебе открывают будущее, и с этого времени твое будущее здесь, перед тобой. Это все равно что открыть дверь своему убийце.
Будущее. Каждый и так знает свое будущее - кроме деталей. Одно, во всяком случае, очевидно: все идет к худшему. А если это знать, остальное не так уж и важно. Ни о чем конкретном лучше не думать.
У Миллера нет никакого желания знать детально свое будущее. Он стягивает мокрые носки и растирает белые затекшие ступни. Время от времени поглядывает на трейлер, где цыганка гадает Кайзеру и Лебовицу, и неодобрительно фыркает. Нет, он своего будущего знать не хочет.
