Я покачала головой.
— Вы ничего не знаете, — произнесла я с трудом. — И не можете понять.
— Но вы уже не накажете Джорджа, отказавшись от денег. Наказан будет только ваш сын.
Я вскочила с софы и заняла более безопасную для себя позицию — позади стола.
Оттуда я сказала:
— Я никогда не прощу этого человека! Никогда! И не притронусь к его деньгам.
Сэйвил тоже поднялся на ноги, но в отличие от меня сделал это медленно и никуда не отошел от софы.
Когда он заговорил, голос его звучал спокойно, даже сухо:
— Вас можно сравнить с хрупкой фарфоровой статуэткой, но на самом деле вы крепки, как скала.
Я с вызовом встретила его неодобрительный взгляд.
— О нет, милорд, я вовсе не из фарфора. Жизнь сделала меня из другого материала. Научила выживать без чьей-либо помощи. И мне ничего не остается, как продолжать это делать. Я не нуждаюсь в запачканных кровью деньгах Джорджа и сама позабочусь о своем сыне!
— Запачканных кровью? — повторил Сэйвил.
Я поняла, что и так уже сказала слишком много, и, покачав вместо ответа головой, отвернулась от него.
Мне показалось, что наше молчание длится вечность. Наконец он сказал:
— Что ж, оставим этот разговор. Если вы вдруг измените свое решение, дайте мне знать. Так или иначе, деньги будут в сохранности до того момента, когда вашему сыну исполнится двадцать один год.
Я попыталась было протестовать, но осеклась, поняв всю бесполезность своих доводов. На моей стороне были эмоции, на его — буква закона. В конце концов, до совершеннолетия Никки еще далеко, а когда придет время, если все останется по-прежнему, можно будет вернуться к разговору о наследстве.
Время до моего отъезда из замка протекало мирно и спокойно. Коулы, после того как хозяин несколько раз одернул их, притихли, понимая, видимо, что сторонников у них здесь не было и нет. Я провела вторую ночь намного спокойнее, чем предыдущую, придя к заключению, что самого плохого, чего можно было ожидать, не случилось: Джордж подтвердил, что я и Томми являемся родителями Никки, и теперь по возвращении домой я могу со спокойной душой повторить ему (немного солгав при этом), что единственной целью моей поездки было посмотреть породистого скакуна в конюшнях графа Сэйвила. И лгать о том, как этот конь выглядел.
Но такую цену стоило заплатить за то, чтобы наша с сыном жизнь продолжалась так же, как раньше: без особого достатка, но и без ненужных потрясений и вполне достойно…
Миновал февраль, потом март и часть апреля. Я уже начала думать, что Сэйвил напрочь забыл о своем обещании скрестить мою Марию с одним из своих лучших производителей, когда получила от него сообщение: через два дня он приедет сюда, в Хайгейт, чтобы помочь мне сопроводить мою лошадь к нему в Эпсом.
