Дворецкий сам водрузил на середину стола огромное блюдо с яблочным пирогом.
— Вам положить, Гарриет? — спросил граф Сэйвил у вдовы.
— Да, пожалуйста, — ответила та, с трудом изобразив улыбку.
Хозяин отрезал куски пирога, клал на тарелки, один из лакеев разносил их.
Однако я осмелилась отказаться от права оказаться в числе счастливцев. Сказалось отсутствие привычки к такой обильной пище: желудок был просто не в состоянии принять что-либо еще.
Через какое-то время леди Реджина поднялась из-за стола и предложила женщинам пройти в малую гостиную, против чего ни Гарриет, ни я не возражали. Мужчины остались со своими разговорами и портвейном.
Но когда мы вошли в уютную комнату, стены которой были обтянуты бледно-зеленой камчатной тканью, такого же цвета была и мебель, и когда Гарриет, усевшись возле камина, обратила ко мне свое одутловатое лицо, я почувствовала вдруг, что больше не могу — с меня довольно и этого обеда, и этого общества. Я должна побыть одна. Отдохнуть и предаться своим мыслям. Пусть не слишком веселым, но своим.
— Простите, леди Реджина, — сказала я, — мне необходим отдых. Спокойной ночи и извинитесь за меня перед мужчинами.
— О, не лишайте нас вашего общества, — жалобно произнесла сестра Сэйвила, выразительно глядя на меня, и я вполне поверила в ее искренность: пребывание наедине с Гарриет отнюдь не сулило удовольствия.
Но я осталась тверда и безжалостна: кивнув вдове Джорджа, я вышла из комнаты, отказавшись от предложения леди Реджины вызвать слугу для сопровождения, а также горничную, чтобы помочь мне раздеться.
В коридорах было холодно, однако лишь только я открыла дверь в свою спальню, меня окатила волна теплого воздуха. В комнате горели масляные лампы, одна возле камина, другая у изголовья кровати, и, раздеваясь, я не могла не сравнить эту красивую светлую комнату со своей скромной, полутемной, далеко не всегда теплой по причине вынужденной экономии угля и масла.
Только я собралась погасить лампы и лечь в постель — не прыгнуть, как зачастую делала дома, чтобы скорее согреться, а именно лечь, — как в дверь постучали. Это была горничная, она принесла нагретый кирпич, чтобы положить мне в ноги.
Ох, все-таки этот малоприятный Элберт Коул прав: иметь много денег лучше, чем не иметь!
И еще подумалось: что с того, если за роскошным обедом я чувствовала себя чуть ли не Золушкой, попавшей в королевский дворец, но зато еда была — пальчики оближешь? Приятно вспомнить. А ведь это был всего-навсего обыкновенный семейный обед. Интересно, что подают у них к столу на официальных приемах?..
