— Карета, в которой вы приехали, принадлежит графу? — поинтересовалась я.
— Что вы, нет! — Гроув с негодованием отверг мое предположение. — Его сиятельство не стал бы держать такой старомодный экипаж.
Я пожала плечами:
— Как знать.
Впрочем, мне было известно, что в последние годы прежние громоздкие кареты стали уступать место изящным и более удобным фаэтонам с низкой подвеской и правил ими уже не кучер на козлах, а форейтор, сидящий верхом на одной из передних лошадей, запряженных цугом.
Гроув посчитал необходимым поведать мне, каким образом его хозяин дошел до такой жизни, что оказался в допотопной карете.
— Мы отправились в путь в фаэтоне его сиятельства, — рассказывал он, — но не успели отъехать двух миль от Девейн-Холла, как лопнула чека у одного колеса, а тут еще снег повалил, и его сиятельство решил не ждать, пока починят, а взять старую карету лорда Девейна.
— Значит, я не ошибусь, Гроув, если предположу, что вы вовсе не кучер графа Сэйвила?
— Вы совершенно правы, мэм, — с некоторой гордостью ответил он. — Я его конюх. Служил конюхом еще у отца его сиятельства и учил графа еще ребенком ездить на пони.
На это мне сказать было нечего. Я решила немного поговорить о погоде:
— Похоже, снег зарядил не на шутку.
— Боюсь, что так, мэм. Придется нам провести тут еще денек.
Я чуть не застонала от этих простодушных слов, но мужественно сдержалась и произнесла:
— Вообще-то у меня в конюшне работает один деревенский малый, но полагаю, сегодня он не придет, и нужно будет убираться самой. Я почищу стойла своих лошадей, а вы…
— Ни в коем случае, мэм! — воскликнул Гроув. — Я сам сделаю всю работу. А вы идите в дом и садитесь завтракать.
— Уже! — сказала я с улыбкой.
Дверь конюшни снова открылась, чтобы впустить моего сына, который весело желал нам доброго утра.
— Здравствуй, дорогой, — ответила я. — Ты хорошо спал?
Можно было и не задавать подобного вопроса: Никки всегда спал хорошо, и я не уставала обещать самой себе, что буду делать все, чтобы этот порядок никогда не нарушался.
— Наверное, Тим не пройдет к нам по такому снегу, — сказал Никки. — Я помогу тебе, мама, ладно?
— Я только что говорила то же самое мистеру Гроуву, дорогой. Приступим к делу.
Гроув протестовал, но мы его не слушали. Я решила ничем не быть обязанной графу Сэйвилу. Не только ему самому, но и его слугам.
К девяти утра все лошади были накормлены, напоены, стойла приведены в порядок, устланы свежей соломой, проход к ним чисто выметен. Мы вернулись в дом и как раз снимали в холле рабочую одежду, когда сверху спустился его сиятельство граф. На нем были умопомрачительный утренний костюм, свежая сорочка, белоснежный шейный платок. Волосы цвета темного золота были тщательно причесаны, сапоги-ботфорты начищены до блеска. Граф не без удивления воззрился на нас.
