Черные, как смоль, волосы, какими представил их себе Эмери, прикрывал такой же черный капюшон.
– Девчушки-печенюшки, – вслух сказал он. – Что?
– Девчушки-печенюшки. Разве не так называют маленьких девчонок, которые продают шоколадное печенье с орехами?
– Так. Это девочки-скауты, совсем маленькие. Лин и Лайна тоже были печенюшками.
– Точно, я помню. – Эмери кивнул.
Только, на самом деле, он имел в виду английских брауни*, маленьких и темноволосых, – видимо, и лица у них были особого коричневатого оттенка – озорных, иногда вредных и злопамятных, но всегда готовых помогать вам за еду и одежду. В этих волшебных существах было столько женского, что их именем назвали общественную организацию для маленьких девочек – и звучало это совсем не смешно или дико, как если бы, например, кому-нибудь пришло в голову назвать девчонок гномами.
* Brownie (англ.) – домовой, добрый дух дома; шоколадное пирожное с орехами; девочки скауты младшего возраста. Автор обыгрывает здесь разные значения этого слова.
Украли феи, так говорила Джен про жителей деревни, стоявшей тут в сороковых годах девятнадцатого века... Эмери попытался вспомнить поточнее, когда это произошло, но у него ничего не вышло.
Дело в том, что брауни не только продавали свой труд за необходимые им товары. Они частенько и приворовывали. Например, просто обожали выдоить корову, утречком, пока хозяин спит. А еще могли утащить ребенка из колыбели. Иногда заманивали детей в места, где время шло по-другому, быстрее, или, наоборот, медленнее. Эйлин, которая отсутствовала не больше двух часов, считала, что провела со странными женщинами целый день – ее будто бы отвели в зиккурат, показали множество непонятных картинок, потом она спала, по крайней мере, пыталась заснуть, шла по озеру, где сияли синие огни.
Где находится волшебная страна?
– Почему ты остановился?
– Потому что хочу выйти и кое на что посмотреть. А ты побудь здесь.
Держа в руке фонарик, Эмери закрыл дверцу джипа. Через некоторое время – вероятно, к завтрашнему утру – по снегу можно будет ходить. Сейчас же он был легким, как пух, и Эмери с каждым шагом проваливался все глубже.
Исторический указатель, засыпанный белым снегом, казался больше, чем был на самом деле. Эмери подумал, что стоит почистить бронзовую табличку и прочитать надпись, однако точная дата и обстоятельства, изложенные каким-то историком, которого гораздо больше занимало правдоподобие, а не правда, его не интересовали.
