- Если хочешь, можешь поговорить с ним, - сказала женщина. - Только он тебя не услышит. - Она глотнула еще вина.
- Тогда я лучше не буду с ним говорить.
Я хотел было спросить у нее, действительно ли эти поля принадлежат мне, и если это так, то почему их пашет какой-то старик, но почему-то я был уверен, что это действительно мои поля, мой сад, виноградник и дом. Я даже догадывался, что седовласый пахарь - мой отец...
- Урожай будет хороший, - сообщила она мне. - Потому что я здесь побывала.
- Но как мы попали сюда? - спросил я. - И почему я не могу здесь остаться?
Она указала на солнце, и я заметил, что оно склоняется к горизонту, а тени стали значительно длиннее.
- Хочешь увидеть свой дом? - спросила она.
Я кивнул, и мы пошли к дому прямо через виноградник. По дороге она сорвала несколько ягод и съела, сунув и мне в рот одну. Ягода оказалась гораздо слаще, чем я думал; я и не знал, что виноград бывает таким сладким. Я сказал ей об этом, добавив, что сладок он, наверное, потому, что она держала его в руках.
- Вовсе нет, - возразила она. - Он кажется таким сладким, потому что принадлежит тебе.
В густой тени под лозами стояли лужи, в которых отражались звезды.
У порога свернулось клубком какое-то животное, не то обезьяна, не то медведь. Впрочем, оно вело себя вполне дружелюбно, точно старый пес при виде хозяина. В глазах его мелькали золотистые искорки, и я сразу вспомнил (и сейчас еще помню), что не раз видел их в детстве. Лохматое существо не двинулось с места при нашем приближении, но его золотистые глаза неотрывно за нами следили.
Дверь была открыта, так что мы легко вошли внутрь, хотя, по-моему, мы бы вошли туда в любом случае, даже если бы дверь была крепко заперта. Внутри на огне кипел горшок с водой, а возле старого стола сидела пожилая женщина и дремала, уронив голову на руки.
- Мама! - сказал я. - Мамочка! - Слова застревали у меня в глотке.
- Люций! - Она вскочила и обняла меня. Лицо ее, залитое слезами, все было в морщинах, но я бы все равно узнал его сразу, где бы ни встретил. Она прижала меня к себе, плача и приговаривая: - Люций, ты вернулся! Наконец-то! А мы уж думали, что ты погиб в бою!
Она обнимала меня, в точности как и когда я был ребенком, но я все время видел, что она одновременно в прежней позе сидит у стола.
Наконец, поцеловав меня, она повернулась к молодой женщине:
- Добро пожаловать! Нет, это я должна просить у тебя позволения войти в дом - ведь он не мой, а моего сына, и ты можешь не разрешить мне. Будет ли мне и моему мужу позволено остаться здесь?
