"А пресса? - налил всем собеседникам Пустовых. - Ты же мог поднять хай, что, мол, отечество в опасности, а твоим шагающим танкам ретрограды разные ходу не дают. Мобилизовать, так сказать, общественность..."
"Да я весь изорался на эту тему! Против меня даже держали специально нанятого борзописца, который по своей бездарности слизывал у меня даже заголовки." "Он что, не понимал, что действует против себя и своей семьи?" "Амбиция вместо логики - такое же наследственное психическое заболевание евреев, как русский антисемитизм. Неизлечимо даже при смешанных браках. Скормленным мозгам, вроде моего, уже все вокруг казалось чуждым и враждебным. Только потом до меня дошло, что мне враждебно на самом деле... Вот мы и потеряли даже то малое, чем располагали." "А арабы довольны?" "В том-то и дело, что нет! Все эти "беженцы" прибежали в богатую, вроде Америки или Канады страну, а она становилась на глазах все беднее. Арабы поумнее тут же вернулись "в страны рассеяния". Как и более-менее благоустроенные евреи. Я думаю, что у Федерации есть только одно будущее - это прошлое Палестины до еврейского восхождения. Пустыня. Никому не нужная и не интересная, покинутая и теми, кто превратил ее в цветущий сад, и теми, кто этот сад в конце концов затоптал..."
"Марик, а чем тебе тут, с нами, плохо?" - ластилась ко мне "седая девушка", корча свои "улыбки". От этих ее гримас и хриплого голоса мне вдруг стало так жутко, что захотелось поскорее уйти куда подальше и никого из этих собутыльников в жизни больше никогда не видеть... Обсуждение драмы моего идиотского народа в такой среде было сродни излиянию семейных проблем прохожим на улице.
"Женщина права, - потное красное лицо Пустовых особенно действовало мнена нервы. - Интереснейшую работу тебе дали. Капитаном сделали. Нафиг тебе эти евреи вместе с их страной?"
"Как ни странно, друзья... - ударила меня вдруг изнутри теплая волна. Вот там и жара полгода такая, что жить не хочется... И природа вроде бы бедная. Куда ей до моего родного Приморья или вашего Байкала! И хамсины, и проходимцев полно, и рожи противные, куда ни глянь, а... я только там, в отринувшем меня крохотном и нелепом Израиле, почему-то чувствовал себя на Родине! Все время просто очень хотелось жить! Жить не давали, а где-то в глубине души я был счастлив, что дома. Словно век прожил среди камней и холмов... которые... которые уже никогда... никогда... - к своему стыду и к общему изумлению вдруг горько заплакал я, по-детски шмыгая носом и вытирая салфеткой заеденную бороду. - Все там меня со всех сторон били по чем попало, все раздражало, а... нигде я бы не хотел... жить, кроме как в независимом Израиле среди своих непутевых соплеменников... Вот... Говорил я вам, что поить такого еврея как я нельзя?.. Теперь вам самим за меня и стыдно..."
