Осматриваемся. Снова появились "мессеры". Ходят вдоль улиц и бьют зажигательными по соломенным крышам. Вспыхнуло несколько домов. На пригорке перед селом вижу машину Бурова. Около нее - табунок лошадей. Его расстреливают два "мессера". Лошади, вместо того чтобы разбежаться в разные стороны, сбиваются плотнее. Глупые - жалко их. Рядом, в поле у дороги, горит скирда. Из нее "мессеры" выгнали два танка, и сейчас они маневрируют по полю.
Наконец подошел танк и отбуксировал нашу машину в сельский сад. Нам передали приказание Титского: после ремонта догонять роту в направлении Шаровки. Предупредили: в Ново-Петровку могут нагрянуть немцы, а потому "ушей не вешать, держать их на макушке".
Машину Бурова притащили сюда же. Образовался сборный пункт аварийных машин (СПАМ), где я оказался старшим. Для начала посадил в башни дежурных наблюдателей. Лобовые пулеметы и автоматы - под рукой. К восстановлению танка приступили уже в сумерках. Несмотря на поздний час, появились местные жители. Почти каждый принес молоко. После ужина как мертвые засыпаем под охраной дежурных.
На рассвете перехватили летучку. В ней - техник и два слесаря. Быстро закипела работа. Однако скоро дело застопорилось. Нас буквально взяли в плен жители села. Каждый чем-нибудь угощает: разглядывают машину, ордена и гвардейский значок Бурова, расспрашивают, рассказывают о себе, плачут и смеются. Не прогонишь ведь людей, и потолковать с ними надо бы, а у нас работа стоит. И вдруг кого-то осенило: "Ребята, дадим слово Москве!"
Мигом включили рацию, открыли затвор пушки, вложили в казенник наушники, опустили ствол. У дульного среза, как у репродуктора, стояла толпа людей и, затаив дыхание, слушала последние известия и музыку из Москвы. Теперь мы работаем спокойно...
К концу дня машина на ходу. Уезжая, ремонтники сказали, что нам следует подождать машины с боеприпасами и горючим, идущие в полк. Они появятся с наступлением темноты.
Ждать пришлось недолго. Во главе небольшой, но весьма огнеопасной колонны мы двинулись по следам полка. Всю ночь шли проселками, перетаскивая тяжело груженные машины через овраги и речушки. На рассвете увидели металлическую вышку ветряка в совхозе "Шаровка". Близ совхоза повстречали довольно странную колонну людей. Остановились. Нестройные ряды, изнуренные лица, потрепанная одежда. Спрашиваю: "Кто такие?" Из переднего ряда ответили: "Ваши танкисты освободили из плена... Идем в Зеленое". Проходят мимо, смотрят на нас, улыбаются виновато и горько. Это заметили и мои парни. "Видать, им неловко в глаза-то смотреть", - сказал Хабибулин. "Почему?" - спрашиваю. "Да как же, товарищ младший лейтенант! Присягу принимали, оружие в руках держали и вдруг нате - плен!" В душе я согласился с Хабибулиным. Никогда, ни при каких обстоятельствах не поднял бы перед врагом руки. Лучше смерть! Вспомнилась мать, ее "благословляю". Не могу себе представить, чтобы она когда-нибудь услышала, что ее сын сдался в плен или струсил. Война есть война. Все может случиться. Все, кроме этого.
