В феврале 1843 года Ливингстон предпринимает третью поездку в глубь страны. На этот раз он отправляется верхом на воле, потому что трудно найти людей для обслуживания фургона. Поездка была не из приятных. "Сюртук, служивший седлом, то и дело сползал. Длинные изогнутые назад рога, которыми животное при случае может пырнуть в живот, вынуждали меня сидеть навытяжку, по-драгунски. Так я ехал свыше четырехсот миль".
Приключение со львом
Путешествие Ливингстона не было исследовательским. И тем не менее он познакомился со страной и людьми, сделал немало интересных в научном отношении наблюдений, в том числе и касающихся прогрессирующего усыхания района Калахари. Но главной его задачей было подыскать место для новой миссионерской станции и использовать любую возможность для проповеди христианского учения.
Здешние христианские миссии и их деятели - как католические, так и евангелистские, будь то английские, французские, голландские или немецкие, - произвели на него неблагоприятное впечатление еще при встрече в Кейптауне. Прежде он представлял себе миссионера человеком, который исполнен религиозного рвения и, не ведая страха, пробирается по глухим местам, неся с собой "несчастным язычникам" радостную весть о грядущем избавлении их Иисусом Христом. А теперь даже на землях миссий он всюду видит "прискорбную нерадивость". Многие миссионеры, боясь расстаться с удобствами, оседают в Капской колонии и прилегающих к ней местах. Вместо того чтобы самопожертвованием покорять души язычников, они всюду "жалуются на свои беды и трудности и погрязли в мелочных склоках". Голландские миссионеры проявили себя как расчетливые, ловкие дельцы. Они приобретали, например, родники и приспосабливали их для орошения прилегающих участков, а затем сдавали эти земли местным жителям в аренду. И чем больше арендаторов, тем выше был их доход. Так они умудрялись за счет местных жителей удваивать или даже утраивать те двести фунтов стерлингов, которые получали в год за миссионерскую службу. Со временем некоторые сколачивали целое состояние; конечно, были и такие, которые использовали побочные доходы для миссионерской деятельности.
Ливингстон как миссионер и врач был преисполнен искреннего желания делать добро африканцам. До конца дней он так и не понял, что способствовал, хотя и непреднамеренно и против своей воли, порабощению и эксплуатации африканцев соотечественниками. Ему и в голову не приходило, что христианская заповедь "возлюби врага своего" лишь ослабляет волю африканцев в борьбе против незваных европейцев, а надежды на потустороннюю жизнь отвлекают внимание от тягот земного существования. Он так и не уяснил, что деятельность миссионера тем пагубнее, чем усерднее он берется за дело, чем больше в нем подкупающей честности и гуманизма. Личное его обаяние создает у африканцев совершенно превратное мнение о "белых братьях", а его учение, полное миролюбия, морально разоружает их.
