Он не боялся обличать.
Иногда, поднимая гудящую от идейности голову, Матиас Ратман с болью узнавал, что один его коллега опубликовал работу о передовой зарубежной философии, - и подвергся преследованиям. Другой его коллега, человек в летах, написал о скифской вольности, - и был раздавлен ненавистным режимом. Скрежеща зубами, склонял натруженный свой мозг к бумаге Матиас Ратман и, пылая праведной ненавистью, писал о первых папах-святых, коими, как известно, являются все папы начиная с Петра и кончая Феликсом IV.
Он жил в VI веке. А еще он писал о папах-мучениках.
Ими признаны все папы вплоть до Мильтиада. Даты его понтификата, согласно официального списка, - 311-314 гг. Ярмо капиталистов и хищников давило на шею рабочего класса и некоторой довольно незначительной части интеллигенции. Цензура злобствовала. Суды и тюрьмы были переполнены. Все звало к борьбе. О, Матиас Ратман отлично понимал это! Он не читал газет, а так бы сердце его разорвалось от боли и гнева, когда бы его глаза, привыкшие разбирать коптские и сирийские письмена, пробежали по сводкам из зала суда!
Ведь тогда как раз судили рабочих, участвовавших в крупной стачке.
Сжав зубы, приступал Матиас Ратман к жизнеописанию св. Дионисия, этого борца-мученика за светлые идеалы человечества. Слезы ярости закипали у Матиаса Ратмана, тогда еще не профессора, на глазах, когда он писал про св. Себастьяна, которого римская охранка подло расстреляла из луков в своих застенках.
Это произошло в IV веке.
Один раз Матиас Ратман пострадал. К нему были приставлены шпики.
Это такие люди в котелках.
Он как раз шел на явочную квартиру. Ее содержала одна молодая и привлекательная женщина, не чуждая идеям освобождения всего человечества от уз империализма. В руках Матиас Ратман нес букет, в котором была спрятана шифровка, стилизованная под любовное послание. Но она так и не попала в руки товарищей. Матиас Ратман был схвачен, доставлен в участок и жестоко избит.
Букет у него отобрали, а записку бросили в нужник.
Поздно ночью Матиас Ратман возвращался домой. Он был отпущен под честное слово. Но дома его настиг новый удар. Друзья заподозрили его в сотрудничестве с агентами охранки. Они отвернулись от Матиаса Ратмана. Ему пришлось изведать горькой участи отверженного. Но это не сломило оболганного, но пламенного революционера. Часами просиживал он над рукописью двухтомного "Александрийского мартиролога", уставая так, что, бывало, склонит натруженную свою голову к столу и забудется тяжким сном.
