Он обнаружил, что по-прежнему идет по дощатому тротуару, осторожно ступая и следя за тем, чтобы не забрызгаться грязью. Вокруг, казалось, не было ничего угрожающего, но звоночек внутри головы продолжал бренчать, и пан Кшиштоф осторожно оглянулся назад.
Позади него, отставая шагов на двадцать, двигался какой-то прилично одетый господин невысокого роста и довольно субтильного телосложения. Он шел, опираясь на тросточку и так низко наклонив голову в цилиндре, словно двигался против сильного ветра. Походка его была неторопливой и задумчивой, а лица пан Кшиштоф, как ни старался, разглядеть не мог.
Человек этот был ему как будто незнаком, но в то же самое время его фигура и походка вызывали у пана Кшиштофа какие-то смутные, но весьма неприятные ассоциации. Первым побуждением Огинского было бежать от этого человека без оглядки, но он быстро взял себя в руки: с какой это, спрашивается, радости станет он на виду у всего города бегать от первого встречного? Да и мало ли что может померещиться человеку, когда его с самого утра одолевают мрачные мысли!
Человек между тем все шел, не ускоряя и не замедляя шага, словно вовсе не замечал стоявшего у него на дороге пана Кшиштофа. Голова у него по-прежнему была низко опущена, и это почему-то очень не понравилось Огинскому. Впрочем, этот прохожий тоже мог о чем-то задуматься; а может быть, он искал что-то на тротуаре?
Пан Кшиштоф уже собрался было повернуться к незнакомцу спиной и возобновить свою прогулку, но тут прохожий поднял, наконец, голову, и свет померк в глазах Огинского: на него, улыбаясь своей мерзкой улыбочкой полоумного убийцы, не спеша двигался Лакассань собственной персоной.
Глава 6
Господский дом располагался на вершине невысокого лысого холма, в самом конце длинной, тянувшейся вдоль единственной улицы, деревни. Деревня эта, как и другие имения князей Вязмитиновых, была довольно зажиточной и крепкой. Старый князь никогда не числился в либералах, но совершенно справедливо полагал, что от сытого и здорового мужика разумный хозяин получит гораздо больше прибыли, нежели от забитого, замордованного до потери человеческого облика существа. К тому же личные потребности старого князя были невелики: он не кутил, не играл в карты и не тратился на модные в то время крепостные театры, не говоря уже о лошадях и молодых любовницах, так что никакой нужды раздевать собственных крестьян до нитки у него не было. Да и прокутить исчислявшееся миллионами рублей и десятками тысяч душ состояние Вязмитиновых было бы нелегко, даже при самом разгульном образе жизни: родовитые и воинственные предки весьма неплохо обеспечили своих потомков на много лет вперед.
