«Надо же, – подумал Слепой, наблюдая за тем, как землекопы, кряхтя от натуги, опускают ящик в яму, – ив такой дыре, как это Крапивино, оказывается, может быть очень даже интересно. Если в ящике то, о чем я думаю, то Аркадий вряд ли обрадуется, если я подойду к нему и объявлю о своем решении сходить завтра вместе с ним на молитвенное собрание. Пожалуй, он попытается положить меня поверх этого ящика, благо яма уже готова. Как интере-е-есно!»
Между тем Жорик не удержал ящик, и тот с шумом упал на дно ямы. Глеб отчетливо услышал звук, с которым тяжелый ящик ударился о землю, и треск лопнувшей веревки… А может быть, подумал он, лопнули все веревки, ящик открылся, и то, что в нем лежало, вывалилось наружу. «Козлы, – подумал он с внезапной вспышкой бешенства, – взялись хоронить, так хороните по-человечески. Как же хочется поучить вас вселенской любви…»
Он вдруг понял, что ни капельки не сомневается в своей способности «научить вселенской любви» двоих здоровенных мужиков. Пожалуй, в случае необходимости он мог бы похоронить их в той же яме, не испытывая при этом ничего, кроме легкой брезгливости. Он был удивлен и этой своей уверенности, и тому, с какой скоростью его отношение к сменщику из ровного дружелюбия превратилось в холодную, расчетливую враждебность. Собственно, Аркадий всегда был ему чем-то неуловимо неприятен. Чувство это усилилось после той клоунады, которую он закатил минувшим вечером, а теперь, после этих ночных похорон, достигло апогея.
Слепой наблюдал за тем, как подельники забросали яму землей, утрамбовали рыхлую почву ногами и, лихорадочно орудуя совковыми лопатами, завалили сверху углем. Бояться им было некого – больница стояла на отшибе, а истопник традиционно по совместительству выполнял здесь функции сторожа. Глеб смотрел и думал о том, что неплохо было бы бесшумно налететь на них из темноты и свалить обоих двумя точными ударами. Он точно знал, как и куда именно стал бы бить, но знал он и то, что в той, прошлой жизни наверняка предпочел бы кулаку пулю.
Лучше всего было бы сделать это из винтовки, но на таком расстоянии сошел бы и пистолет. Во всяком случае, он бы не промахнулся, особенно из знакомого оружия.
Он невесело улыбнулся и едва заметно покачал головой: память возвращалась как раз в тот момент, когда его навыки, похоже, могли ему пригодиться.
Собственно, это была вовсе не память, а именно навыки, рефлексы, намертво закрепленные в цепочках аминокислот. Что написано пером…
