- Что?.. - пролепетала окончательно растерявшаяся Марина.
- Выкидыш, - все так же жестко и холодно повторила Анна Александровна. - Если это именно то, к чему ты стремишься, можешь продолжать в свое удовольствие, но, извини, без меня.
Марина еще раз непроизвольно всхлипнула, но тут же поджала губы, сделавшись неуловимо похожей на мать. Да, что и говорить, порой Анна Александровна могла удивить кого угодно, внезапно продемонстрировав свой знаменитый директорский характер. Вот только Марине казалось, что момент для этого был выбран неудачно. И вообще, на ближайшие сто лет сюрпризов с нее было довольно.
- Я тебя не держу, - ломким от подступающих слез голосом сказала она, глядя в угол. - Ты и так сделала все, что могла, отправив Пашу.., туда.
Она хотела сказать "на смерть", но эти страшные слова почему-то не шли с языка, осев тяжким грузом на душе. Если бы не мать, она постаралась бы удержать мужа, не пустить его на улицу в тот роковой вечер." как пыталась удержать его уже много, много раз до того самого последнего дня. И плевать, что он ушел бы все равно. Сейчас Марине требовался хоть какой-нибудь виновник, а мать вела себя так, словно сама напрашивалась на эту роль.
- Не притворяйся большей дурой, чем ты есть на самом деле, - холодно парировала Анна Александровна. Удивительно, но из ее речи напрочь исчез напевный провинциальный акцент, который Марина помнила с раннего детства и считала неотделимым от образа матери. Теперь Анна Александровна Сивакова говорила чистым литературным языком, как телевизионная дикторша, зачитывающая сводку новостей с места стихийного бедствия. Марине ни к селу ни к городу вспомнилось, что в роду у нее по материнской линии, кажется, были какие-то дворяне - не то белые офицеры, не то польские шляхтичи. Но тут она почувствовала весьма ощутимый толчок в живот - не снаружи, а изнутри, - и все генеалогические тонкости разом вылетели у нее из головы. Она опять вспомнила о том, что ее ребенок родится сиротой, и тихо заплакала от бессильной жалости к нему, к себе, а больше всего - к мужу, которого несколько часов назад похоронили в закрытом гробу.
- Ты отлично понимаешь, - продолжала Анна Александровна, - что слезами горю не поможешь. Говорят, в таких случаях надо выплакаться. Ну, так я тебе скажу, что ты уже выполнила три годовых нормы. Может быть, хватит? Тебе не кажется, что пора что-то делать?
- Делать? - дочь снова подняла на Анну Александровну заплаканные глаза. - Делать?! Что я могу сделать? Паша попытался что-то сделать. Ты видишь, что из этого получилось?
