Он не гнал, времени было достаточно. Во-первых, немного сэкономил дома, а во-вторых, знал, девятнадцать двадцать – это только прибытие самолета, а пассажиры выйдут минут на двадцать позже.
Наконец Валерий Павлович сжевал последние подгоревшие обломки картофельной соломки, допил кока-колу и потряс стаканчик, откликнувшийся веселым перезвоном льдинок. Открыв окно, Коровин выбросил скомканные пакет и стаканчик прямо на дорогу.
На стоянке возле аэропорта машин оказалось мало, свободных мест сколько угодно. Все-таки зимой люди летают куда реже, чем летом, в основном по делам, редко кто на отдых. Поэтому и площадка перед входом в терминал выглядела вполне прилично. Не было тут огромных баулов с тряпками, коробок с аппаратурой, зловещих кавказцев, охраняющих свое богатство.
Виктор Павлович поставил машину на сигнализацию и не спеша направился к терминалу. Первым делом он посмотрел расписание. Рейс из Санкт-Петербурга там значился, как и положено: прибытие в девятнадцать двадцать; на табло горело время девятнадцать ноль пять.
Коровин стал прохаживаться по залу, коротая время у различных киосков. Дольше всего он простоял у аптечного киоска, вчитываясь в мудреные названия лекарств. Одни были знакомы ему по рекламе, о других он не имел ни малейшего представления. Некоторые названия звучали почти ласково, но встречались и такие, от которых исходила угроза, словно это были яды.
На пластиковом, изукрашенном под камень прилавке лежали рекламные буклеты новых лекарственных средств, красочно напечатанные на хорошей бумаге, набранные броским шрифтом. Они сами просились в руки. Коровин взял несколько буклетов, бросил их в карман и вновь посмотрел на табло. Девятнадцать двадцать – самое время объявить о посадке самолета из Санкт-Петербурга.
На табло замелькали лампочки, на мгновение вся строчка погасла, а затем вспыхнули лишь название города – Санкт-Петербург и номер рейса.
Времени прибытия словно не существовало – четыре черных прямоугольника.
– Что за ерунда такая! Опаздывает, что ли?
И тут над самой головой у Валерия Павловича щелкнул громкоговоритель, мелодичный женский голос, лживыми интонациями напоминавший голос его жены, сообщил, что рейс из Санкт-Петербурга по метеорологическим условиям «задерживается прибытием». Так и было сказано: «задерживается прибытием».
В Москве погода стояла довольно сносная, во всяком случае, самолеты взлетали и садились.
«Значит, в Питере снег пошел, – подумал Коровин, еще до конца не осознав, что задержка означает бессмысленное торчание в аэропорту. – Хоть бы сказали, вылетел он из Питера или нет».
