Аккуратно закрыв кабинет на ключ, Валерий Павлович зашагал по толстому ковру, устилавшему коридор. Взгляд его скользил по табличкам на дверях. И каждый раз, читая фамилию и должность, Коровин снисходительно усмехался, как бы осознавая свое превосходство над коллегами.
На двери, ведущей в приемную министра, так же красовалась табличка, хотя в этом и не было особой необходимости. Огромная, на четыре створки, филенчатая дверь разительно отличалась от всех других, гладких, чисто офисных.
Секретарша встретила Коровина улыбкой и тут же сообщила:
– Один, один. Ждет вас, Валерий Павлович.
– Как настроение?
– Нормальное.
– Срочное что?
– Не знаю.
Миновав довольно-таки вместительный тамбур, Коровин оказался в кабинете министра. Проектировщики интерьера, восстанавливавшие Белый дом после обстрела в девяносто третьем году, постарались на славу. Кабинет был спланирован так, что кресло министра размещалось на редкость удачно, как бы замыкая перспективу всего помещения. Взгляд хозяина кабинета сразу не понравился Коровину, который догадался, что сейчас его нагрузят. И это в конце дня, когда он собирался выпить!
– Присаживайтесь, Валерий Павлович.
Коровин сел, явственно ощущая собственное напряжение. Даже мягкое кожаное кресло не подействовало на него расслабляюще.
– Как дела?
– Спасибо, хорошо.
– Просьбы какие-нибудь, пожелания есть?
– Вроде бы все нормально, – Коровин пожал плечами и подумал: «Какого черта тянет? Не за тем же вызвал, чтобы о пустяках расспрашивать?»
И тут министр, словно прочитав мысли консультанта, подался вперед:
– Дело есть, Валерий Павлович, причем срочное. Никому, кроме вас, доверить не могу.
Глаза Коровина чуть сузились.
– Да вы закуривайте, – уже по-домашнему предложил министр, подвигая свои сигареты на край стола.
Валерий Павлович закурил.
– Я, вообще-то… – начал было он.
Но властно вскинув руку, хозяин кабинета прервал его.
– Никому другому поручить нельзя. Дело, которому мы служим…
Тут Валерий Павлович окончательно убедился, что разговор пойдет о том, с чем он связывал свое будущее вознесение.
– Сегодня, – вкрадчиво, как ребенку, втолковывал министр, – в девятнадцать двадцать из Санкт-Петербурга прилетает человек, который передаст вам большой пакет с бумагами. Нужно получить пакет из рук в руки и вечером привезти ко мне домой. Только вы можете сделать это.
Коровину хотелось сказать, что у него на сегодняшний вечер совсем другие планы, что он уже чувствует во рту вкус водки, но сумел выговорить лишь ненавистное:
