При втором погружении у Слепого была четкая цель. Впервые с момента катастрофы человек нырнул в трюм судна, забитый илом. Вооружившись саперной лопаткой, начал раскопки. Они напоминали раскопки в пустыне. Как песок обычно засыпает любую ямку, точно так же оторванные комья ила притягивались обратно.
Работу на большой глубине можно сравнить с работой на другой планете. Затраты энергии слишком велики, через полчаса кажется, что сил больше не осталось. Из-за дыхания полной грудью запас воздуха стремительно тает.
Наконец лезвие ударило в металл. Что это? Судя, по всему, кожух генератора. Да, это она — корабельная машина, на чей вал насажен огромный, торчащий наружу винт.
Генератор не интересовал Сиверова. Он только позволил получить важную точку отсчета. Вспомнив чертеж тушью на кальке, Глеб отыскал место ближайшей задвижки, лопаткой отмеряя расстояние по рыхлой илистой поверхности. Немного передохнул и снова принялся за раскопки.
Приходилось действовать на ощупь. Комья ила распадались в воде на мелкие взвешенные частицы. Слепой, славившийся феноменальным зрением среди друзей и врагов, не мог различить даже собственной руки в рукавице.
Лезвие лопаты снова уперлось во что-то твердое. Глеб сдвинул его вправо-влево. Похоже, здесь водонепроницаемая клинкетная задвижка осталась задраенной. И это уже говорило о многом…
Сиверову очень хотелось проверить еще хотя бы одну задвижку, но запаса воздуха оставалось минут на пять, не больше. Работая саперной лопаткой, он «вынюхивал» его с той скоростью, с какой это делает неопытный аквалангист при первых погружениях.
Пора наверх, тем более всплывать нужно не слишком быстро, чтобы не влететь в декомпрессию. Организм должен освободиться под водой от накопившегося азота…
Как только Глеб выбрался на берег и смог расстегнуть «молнию» на гидрокостюме, он с облегчением почувствовал, как теплый воздух стекает вниз по спине. Снял рукавицы, стал разминать онемевшие пальцы, дышать на них, как делают люди при морозе. А ведь бархатный сезон в Крыму еще не закончился, ночные температуры еще не опускались ниже двадцати градусов.
***
Километрах в шести от места погружения Сиверова на черной воде отражался парус небольшой яхты.
— Красное дерево, понял? — Картавый гордо постучал толстым ногтем по внутренней поверхности борта.
Этот плечистый и приземистый человек с длинными, до колен ручищами никогда не страдал дефектом речи. Кличка прилипла к нему на первой отсидке — сейчас и не вспомнить, откуда она взялась.
