- Да здравствует свобода, - чувствуя, как дрожат губы, сказала Татьяна. - В особенности свобода слова.
Шеф с грохотом выдвинул ящик стола, выхватил оттуда нераспечатанную пачку "беломора", криво надорвал ее дрожащей рукой и, не разминая, бросил в угол рта папиросу.
- Вы же бросили, - чувствуя, что вот-вот заплачет, сказала Татьяна.
- Ну и что? - ответил главный редактор. - Все, марш отсюда! И не забудь: с завтрашнего дня ты сотрудник рекламного отдела!
Татьяна ушла, отказав себе в удовольствии напоследок хлопнуть дверью. Почему-то это последнее обстоятельство огорчило ее больше всего, словно она была приговорена к казни, и ей отказали в исполнении последнего желания Добравшись на метро до Пражской, она прошла квартал пешком и на Чертановской села в трамвай, доехав на нем до самого конца. Татьяна жила на улице Академика Янгеля, одним концом упиравшейся в Варшавское шоссе, а другим - в Битцевский лесопарк. Зимой, когда рано темнело, здесь бывало страшновато, но сейчас, в конце августа, до наступления темноты оставалось еще несколько часов. Она без приключений добралась до своего дома, и тут ее ожидал очередной неприятный сюрприз.
Когда от двери подъезда ее отделял какой-нибудь десяток метров, из-за фанерной избушки на детской площадке неожиданно шагнула мужская фигура. Погруженная в свои невеселые мысли Татьяна испуганно шарахнулась в сторону: на ум ей почему-то первым делом пришел дневной телефонный звонок анонима, обещавшего "закопать" и ее, и Кареева. Потом в глаза ей бросился роскошный букет ярко-алых роз, окончательно сбивший ее с толку, и только после этого она, наконец, разглядела знакомое лицо, улыбавшееся ей поверх букета.
- Витька, - прошептала она, обессиленно приваливаясь плечом к стволу очень кстати растущего поблизости клена. - Ты с ума сошел! Разве можно так пугать людей?
- Я тебя напугал? - деланно изумился Виктор Вагин, прикладывая ладонь свободной от букета руки к сердцу. В его жестах, словах и даже мимике усматривалась некая размашистость, яснее всяких слов говорившая о том, что ее получивший отставку ухажер успел основательно заложить за воротник.
- Вот черт, - он поскреб недавно отпущенную норвежскую бородку, - надо было все-таки побриться.
- Надо было, - сухо ответила Татьяна, делая шаг вправо, чтобы обойти Вагина. - Борода тебе совершенно не идет.
Ей не хотелось ссориться с сослуживцем брата, вдруг воспылавшим к ней нежными чувствами, но Вагин был не в ее вкусе, о чем она сразу же поставила его в известность, так что это внезапное появление с букетом роз и в облаке винного перегара было, по меньшей мере, бестактным. Кроме того, ей сейчас было не до отражения атак сексуально озабоченных мужчин, у которых не сложилась семейная жизнь, - у нее хватало других забот.
