– Странно.., мне кажется, что вы местный, – признался Антон, – вы словно выросли здесь. И в то же время чужой.
Лицо Ястребова вдруг сделалось мрачным, смуглые нос и скулы заострились, в глазах появилась темнота.
– Все люди – звенья одной цепи, у всех в жилах течет красная кровь, яркая, горячая. И неважно, где человек живет. Всегда можно найти точку соприкосновения. Две одинаковые точки сливаются. Это та искорка, о которой я говорил.
– Та, из которой возникают пламенные желания? – спросил Антон.
– Да, – коротко ответил Ястребов, легко вставая с кресла.
Он ударил кочергой по еще хранившему форму, пышущему жаром полену, и то рассыпалось на мелкие угли. Всего на мгновение показались языки пламени и тут же осели, прячась в золу.
– Идите и не оборачивайтесь, – уже у калитки предупредил Ястребов.
И Полуянов пошел, чуть пошатываясь, чувствуя себя опустошенным, вывернутым наизнанку.
"Чего только болезнь с человеком не сделает, – подумал он, – поверишь во что угодно.
Не помогут доктора – поверишь в чудо, бросишься к знахарям, колдунам. Хотя какой он колдун? В доме компьютер, спутниковая антенна… Странный мужик. Загорел так, будто половину жизни прожил на Экваторе. Да и говорит по-русски правильно, но с каким-то странным акцентом. И все же он местный, есть в нем что-то неуловимое от здешней природы. Я же вижу.
Взять, например, Краснова, чисто русский мужик, а в Погосте все равно чужой. И проживи он здесь тридцать лет, а своим никогда не станет.
Да, будут с ним выпивать, разговоры разговаривать, но душу ему никто не откроет. А Ястребов, может, и не жил здесь никогда, может и слова тебе не сказать, но заглянет в глаза и увидит до самого дна".
Марина и Краснов уже завтракали, устроившись возле вагончика, на железной бочке, поверх которой положили деревянный щит.
– Смотри-ка, живой! – крикнул Краснов. – Я уж подумал, тебя до смерти залечили. Бледный ты какой-то.
– Это после вчерашнего, – недовольно ответил Полуянов, ему не хотелось рассказывать Сергею о том, что происходило в доме мельника.
Марина смотрела на Антона настороженно и немного испуганно. Она до сих пор чувствовала покалывание в пальце. Казалось, костяная игла обломилась и острие до сих пор в теле. Она сжала пальцы. Боли не прибавилось, не уменьшилось, она существовала сама по себе.
«Я отдала ему каплю своей крови».
– Ну, признавайся, – Сергей налил крепко заваренный кофе в граненый стакан и подвинул Антону. – С сахаром, как ты любишь.
