– Пей-пей.
Достав полпалки копченой колбасы, Полковник рассек ее на две части ножом и принялся есть, кусая прямо со шкуркой.
Усатый ощутил голод. Держась за переборки, добрался до Полковника, сел рядом с ним, схватил вторую половину и тоже принялся есть. Он не знал ни куда они летят, ни зачем, точно так же, как не знал достоверно, что за дрянь находится в контейнерах.
Полковник подмигнул, достал полиэтиленовый пакет с деньгами и покачал им перед носом Усатого. Тот протянул было руку, чтобы коснуться тугих пачек с деньгами, но пакет тут же исчез в сумке.
– Рано еще! Рано! – прокричал в ухо Усатому Полковник. – Придет время – попилим. А пока работай просто так.
Автомат на коленях Полковника лежал, повернутый в сторону Усатого, так, что тому ничего не оставалось, как согласиться. Деморализован Усатый был до такой степени, что действовать самостоятельно уже не мог. Многое из того, что знал, забыл – от страха мозги отшибло.
Он повернул голову и, продолжая жевать жесткую колбасу, посмотрел в иллюминатор. Внизу тянулись цепи сопок, густо поросших лесом. Лес сверху напоминал мох, присыпанный белой пудрой.
– Красиво, а? – толкнул его в бок Полковник. – И самое странное, совсем не страшно. Кажется, очень низко летим…
Зубы Усатого все еще продолжали выбивать дробь.
– Замерз?
– Что?
– Замерз? – кричал Полковник. Усатый кивнул.
– Да, пиво холодное.
По глазам Усатого Полковник понял, что его соседу нестерпимо хочется выпить чего-нибудь покрепче, чтобы снять стресс, забыться на какое-то время. Полковник колебался. В его планы не входило напаивать Усатого. Пьяный еще чего доброго и выстрелить сможет. Но все-таки он вытащил из кармана военных брюк небольшую плоскую стеклянную фляжечку, обтянутую кожей, и плеснул на дно блестящего отполированного стаканчика-крышечки.
– Спирт, выпей.
Усатый жадно глотнул обжигающую жидкость.
– Ух!
После этого ему и впрямь полегчало. Он затих, лицо его сделалось благостным.
Так продолжалось недолго – минут пять-десять, не более. Усатому захотелось отлить. Пиво и страх сделали свое дело. На низ живота давила моча, скопившаяся в пузыре. В военном вертолете, конечно же, таких удобств-излишеств, как туалет, не существовало. И Усатый твердо решил терпеть до посадки.
А Полковник тем временем поднялся, потянулся, достав руками низкий потолок, и подойдя к двери, отодвинул ее, в сторону. Ветер ворвался в грузовой отсек, завертелись искрящиеся снежинки, скопившиеся между переборками. Держась за брезентовый ремень левой рукой, правой Полковник расстегнул ширинку и, поглядывая на Усатого через плечо, принялся мочиться в открытую дверь. Затем с неописуемым облегчением на лице отступил в сторону и неторопливо стал застегивать брюки. Кивнул Усатому.
