Получалась какая-то чушь.
"Нестыковок более чем надо. На полковника Иваницкого, непосредственного шефа Борщева, никаких порочащих его документов нет.
Проверка ничего не дала. Трехкомнатная квартира прямо на полигоне в военном городке, жена бухгалтер в автокомбинате. А вот подполковник Борщев на сегодняшний день холост, с женой развелся сразу же после возвращения из Германии. Развелся тихо, без скандалов. Оставил ей квартиру и старую «Волгу». Естественно, будучи подполковником, служа в Германии, на «Волгу» заработать смог.
Хотя и эта деталь вызывает подозрения – в смысле, что жене все оставил, себе ничего не взял".
Но чтобы такие деньги…
Полковник Бахрушин уже давным-давно привык к суммам со многими нулями, привык к астрономическим цифрам, которые сопровождали торговлю оружием. Но это были суммы, которые Росвооружение запрашивало за свой товар или суммы, которые просили покупатели. Но чтобы такие деньги были на руках у одного человека – у кадрового военного, у обездоленного офицера, как сейчас пишут во всех газетах, бесквартирного. Хотя служебная квартира у Борщева все-таки имелась нее в том же военном городке, в соседнем подъезде с шефом. , «Да, тут много получилось странного. Надо будет сделать вот что», – решил про себя полковник ГРУ Леонид Васильевич Бахрушин.
И, подойдя к селектору рядом с письменным столом, глубоко вдавил красную кнопку, вызывая одного из своих подчиненных. Из динамика тут же раздался спокойный уверенный голое:
– Слушаю, Леонид Васильевич.
– Зайди-ка ко мне поскорее. Есть разговор.
– Прямо сейчас? – послышался немного искаженный динамиком голос.
– Можешь и криво. Но через шестьдесят секунд ты должен стоять на моем ковре.
– Шнурки погладить, Леонид Васильевич? – вольности начальника передавались и подчиненным.
– Я тебя сейчас так поглажу, что ты надолго запомнишь, – дружелюбно проворковал Бахрушин, отключая связь.
Сам он уселся за стол, вытряхнул из пепельницы два окурка и блестящий шарик, протер ее мягкой салфеткой, поставил на стол и позволил себе закурить третью за этот день сигарету, понимая, что она далеко не последняя. Бумаги, лежащие на столе, он перевернул лицевой стороной вниз. Из-под стекла на Леонида Васильевича с лукавой улыбкой смотрел мальчишка в пионерском галстуке и в несуразно большой пилотке. Это был его сын, и улыбка предназначалась отцу. Ведь именно тот держал в руках фотоаппарат и он же сам печатал фотографию.
Бахрушин подмигнул сыну, словно ожидая, что тот ответит ему тем же с расстояния в двадцать лет.
