- Гайда! Гайда! Стаскивай, что ли!
- Помогай, Гриша!
- Держи руки-то!
- Здравствуй, святой владыка, здрав будь!
- Вот так-то лучше, владыка!
Потом посыпалась площадная брань. Неистово кричали женщины:
- Батюшки-светы, митрополит-то... Господи!
- Душегубы пришли, кромешники, над церковью ругаться!
- Покарай их Господь!
Митрополит Филипп показался в дверях. Народ хлынул с паперти.
Он стоял неподвижно среди черных фигур опричников, и кровь текла у него по щеке: кто-то задел его по лицу, когда срывал покрывало. Бледный, с тоскливым взглядом детских голубых глаз, он послушно протягивал руки, когда с него срывали святительское облачение, не сказал ни слова, когда на него натянули грязные монашеские отрепья, и вдруг, обернувшись к толпе, благословил ее широким крестным знамением в последний раз с этого места.
В толпе слышались рыдания.
- Заткнем им рты горячей паклей, коли они не замолчат! - раздался окрик Алексея Басманова, и он первый поднял метлу, занося ее над головою митрополита.
Филипп зашатался, беспомощно взглянул на мучителей и пошел с паперти, а над ним колебалась метла и слышались крики:
- Гайда! Гайда! Вот как выгоняются из церкви лжеучителя! Гайда!
В простых дровнях повезли митрополита Филиппа в Богоявленский монастырь через Красную площадь. Народ бежал за санями. Не обращая внимания на крики и угрозы конвоя опричников, обезумевшая толпа неслась, стараясь схватиться за край дровней, за полозья, за гриву лошадей. Многие падали, сваленные ударами метл, поднимались и бежали вновь с криками...
- Благослови нас, владыка!
- Взгляни на нас, мученик Божий!
- Покарает Господь мучителей!
Дровни остановились у ворот монастыря. Митрополит приподнялся и поднял вверх руку.
- Дети, - слабо прозвучал его голос, - все, что мог, я сделал. Если бы не для любви вашей, и одного дня не остался бы я на престоле... Уповайте на Бога!
Возница стегнул лошадь, и дровни скрылись в монастырских воротах. И тотчас же ворота захлопнулись.
Народ долго еще шумел возле монастыря, а потом понемногу разошелся в унынии.
Накануне был суд над митрополитом в том же Успенском соборе. Ложные свидетели наговорили небылиц про жизнь его в Соловках: говорили, что он занимался волшебством. Эту ложь подтвердил привезенный из Соловков игумен Паисий, подкупленный Пафнутием, епископом Суздальским. На следующий день царь приказал Филиппу служить обедню. Во время богослужения явились в церковь опричники, прочли бумагу о низложении митрополита и, сорвав с него облачение, метлами выгнали из храма...
