- Что ж, - пожал плечами директор банка. - Если вы так настаиваете, пусть будет двадцать процентов. Но в этом случае документы и американскую визу вам придется заказывать в другом месте. Надеюсь, у вас есть необходимые контакты на Кипре?
Контактов у Раи не было, и Щечкин прекрасно это понимал.
"Чертов кровопийца, - возмущенно подумала Лапина. - Не зря говорили, что дерет он почище, чем рэкетиры. Впрочем, чего мелочиться? Какая разница двадцать процентов я заплачу или двадцать пять? У меня останется целых полтора миллиона долларов, а, выйдя замуж за Ирвина, я смогу получить все, чего только ни пожелаю".
- Я согласна, - кивнула Рая и, расстегнув сумку, достала из нее пакет с долларами.
- Вот и отлично. Вы приняли единственно правильное решение, - радостно потер руки Соломон Абрамович. - Сейчас мы все пересчитаем...
Пальцы Щечкина резвыми бабочками запорхали над пакетом. Развернув несколько слоев плотного полиэтилена, банкир наугад вытащил пачку перетянутых резинкой стодолларовых купюр и с умилением посмотрел на Лапину:
- Э, да тут у вас тамагочи в пакете. - Щечкин протянул Рае игрушку.
- К сожалению, тамагочи на номерные счета не переводятся, - пошутил он. - Питаете слабость к электронным зверюшкам?
- В путешествиях они заменяют мне домашних собачек, - улыбнулась девушка, засовывая игрушку в карман.
- Кстати, какой паспорт вам нужен? - деловито осведомился Соломон Абрамович. - Российский или какого другого государства? Чем маяться со штатовской визой, может, лучше сразу американский документик сделать?
- А можно? - загорелась энтузиазмом Раечка.
- Все можно, - лучезарно улыбнулся банкир. - Были бы деньги, а деньги как раз у вас есть.
Нью-Йорк, апартаменты в районе "Квинз".
В удушливой духоте своей тесной, как гроб, квартиры Дагоберто Савалас мрачно цеплял вилкой вонючие дешевые сардины из консервной банки и столь же мрачно отправлял их в рот. До гастролей Келлера в Чикаго оставалась целая неделя, и ожидание развязки выводило бывшего полицейского из себя. С другой стороны, он и так слишком долго выжидал и колебался, не решаясь нарушить закон, в который он верил и который так долго защищал.
Теперь, когда Даг окончательно решился на убийство, ожидание казалось ему невыносимым. Савалас твердо решил, что в тюрьму он не пойдет. Сначала покончит с ненавистным певцом, а потом и с собой. Впрочем, покончить с собой слишком громко сказано. Он и без того уже труп. Он собственными руками уничтожил себя, решив в судебном порядке отстоять свое попранное Ирвином достоинство.
