Весьма прямо и цинично Ленин сказал об этом, выступая 14 (27) марта в цюрихском "Народном доме" с докладом "О задачах РСДРП в русской революции". Готовящийся к отъезду в Россию Ленин с глубоким удовлетворением произнес зловещую фразу, что на его родине "превращение империалистической войны в войну гражданскую началось"17. А сама Февральская революция есть лишь первый этап социальных преобразований. "Своеобразие исторической ситуации данного момента, - говорил на собрании Ленин, - как момента перехода от первого этапа революции ко второму, от восстания против царизма к восстанию против буржуазии..."18
Это утверждение стало затем аксиомой ленинизма, его
193
азбукой. Один из самых приближенных к Ленину большевиков - Г.Е.Зиновьев в своей теперь малоизвестной работе "Ленинизм" (введение в изучение ленинизма) прямо писал: "В феврале революция была еще буржуазной, а Октябрь был уже началом социалистической революции. Февральская революция была беременна октябрьской; буржуазно-демократическая революция была беременна пролетарской. И случилось даже так, что беременность-то эта продолжалась почти ровно 9 месяцев..."19 Такие "естественные" аргументы приводил Зиновьев, долгие годы проживший вместе с Лениным в эмиграции.
Февральская революция для Ленина не была самостоятельным феноменом, независимым социально-политическим явлением; это был лишь "этап" того процесса, которому молился лидер большевиков, - социалистической революции, по всей вероятности, мировой. Не случайно окончание своего доклада в цюрихском "Народном доме" Ленин завершил характерными фразами:
- Да здравствует русская революция!
- Да здравствует начавшаяся всемирная рабочая революция!
Какой будет начавшаяся революция - Ленин знал. В своем первом "письме издалека" лидер большевиков писал: "Один кровавый комок - вот что такое общественно-политическая жизнь переживаемого момента"20. Временное правительство только пытается распорядиться властью и не без основания считает, что верность союзническим отношениям обернется меньшей кровью для России (так потом и вышло), нежели сознательно способствовать поражению собственной армии, к чему призывали большевики. Ленин уже видел ситуацию в Россию через призму "кровавого комка", хотя такой она станет со временем лишь с помощью большевистской партии.
В истории нельзя найти более убедительного прецедента, когда политическая партия во имя корыстных целей захвата власти выступала бы столь последовательно и яростно за поражение собственного отечества! Но для Ленина и большевиков это были звенья одной стратегической цепи: развал отечественного государства с помощью военного поражения с последующим захватом власти в этой повержен
