Цицерон -- этот великий оратор -- в своей речи в защиту Клуенция бросил всему сенату: "Какое зло принесла ему смерть? Мы отбрасываем здесь все нелепые сказки о преисподней; чего же, в самом деле, лишила его кончина? Ничего, кроме чувства страдания"**.
Цезарь, будучи другом Каталины и желая спасти жизнь своего друга вопреки тому же самому Цицерону, возражает последнему, что казнить преступника вовсе не означает его наказать, ибо смерть -- ничто: это всего лишь конец наших бед, момент скорее счастливый, чем роковой. А разве Цицерон и весь сенат не сдались на этот довод? Победители и законодатели нашей вселенной явно составляли общество людей, ничего не опасавшихся со стороны богов и бывших очевидными атеистами.
* Т.е. Оппиниаку, отчиму Клуенция, в убийстве которого обвиняли этого последнего. -Примеч. переводчика.
** Вольтер свободно перелагает здесь отрывок речи Цицерона в защиту Авла Клуенция Габита, XI, 169.-Примеч. переводчика.
Далее Бейль исследует, не является ли идолопоклонство более опасным, чем атеизм, и большее ли это преступление - совсем не верить в божество, нежели иметь о нем недостойные понятия. В этом вопросе он сторонник Плутарха: он полагает, что лучше не иметь никакого мнения чем дурное, однако -- пусть Плутарх на это не обижается - для греков явно было неизмеримо лучше страшиться Цереры, Нептуна и Юпитера, чем не страшиться ничего. Ясно, что святость клятв необходима, и надо скорей доверяться тем, кто боится кары за ложную клятву, чем тем, кто считает, будто может ее давать вполне безнаказанно. Несомненно, в цивилизованном городе бесконечно полезнее иметь религию, даже скверную, чем не иметь ее вовсе.
Представляется все же, что Бейль должен был скорее исследовать, что более опасно - фанатизм или атеизм. Разумеется, фанатизм тысяче-крат гибельнее, ибо атеизм вообще не внушает кровавых страстей, фанатизм же их провоцирует; атеизм не противостоит преступлениям, но фанатизм их вызывает. Допустим вместе с автором "Commentarium rerum gallicarum", что канцлер Л'Опиталь был атеистом; законы, им издаваемые, не назовешь иначе как мудрыми: он рекомендовал умеренность и согласие; фанатики же затеяли избиение в ночь святого Варфоломея. Гоббс слыл атеистом, но он вел безмятежную и невинную жизнь, а современные ему фанатики заливали кровью Англию, Шотландию и Ирландию. Спиноза не только был атеистом, но и учил атеизму; однако ведь, несомненно, не он принимал участие в юридическом убийстве Барнвельдта; это не он разорвал на куски обоих братьев де Витт и съел их поджаренными на жаровне.
