После тех событий прошла целая жизнь, и каждый прожил её по-своему...
В надвинувшихся сумерках Карл вглядывался в серое, с водянистыми глазами и впалыми щеками лицо своего бывшего приятеля - и не находил в нём ни одной чёрточки, которая хотя бы отдалённо напоминала ему рыжего сдобного Дитриха.
- Я не думаю, что смогу что-нибудь сделать для тебя, Карл, бесстрастно и безжалостно произнёс офицер. - Я всего-навсего комендант лагеря. Я исполнитель. Приказы поступают сверху... Я лишь солдат.
Фридман ни о чём и не просил. Ему было холодно, он зябко кутался в свою рваную одежду, но, промокшая, она прилипала к телу, и от этого становилось ещё холоднее.
- В лагере, кроме тебя, есть музыканты? - спросил вдруг Фогель.
Фридман пожал плечами.
- Среди такого числа евреев не может не быть хороших музыкантов. - По аскетичному лицу Дитриха впервые пробежала гримаса улыбки - лишь на миг искривила его губы, не коснувшись глаз, - и тут же исчезла.
Фридман опять пожал плечами.
- Собери небольшой оркестр... Пять-шесть человек... Сообщишь мне имена... Уходи первым, нас не должны видеть вместе.
Фридман выскользнул за дверь и ступил на мокрый настил. Шёл дождь. Карла знобило.
Мамины опасения не оправдались: я не заболел венерической болезнью, не остался без аттестата зрелости и не стал чистить уборные. Отметки в моём аттестате были не самые блестящие, но на приёмных экзаменах в политехнический я всё же набрал необходимые баллы.
Встреча с большим городом ошеломила меня. Я привязался к нему, влюбился в него, бредил им, я, словно девушке, дарил ему восторженные строки.
"Ну, что же, город, покажи
Разлив твоих прекрасных улиц,
Чтоб великаны-этажи
И мне как другу улыбнулись,
Чтоб на плечо мне ветвь-рука
Легла, от почек тяжелея.
Издалека-издалека
Приехал, город мой, к тебе я.
Трамвай промчал вдоль этих мест
Колёс ритмическое пенье,
И - вот твой дом и твой подъезд,
И под ноги летят ступени..." - Это была целая поэма - о городе, о девушке и, конечно, о неразделённой любви. Правда, как и полагалось, финал поэмы звал, стремился мобилизовать, был полон оптимизма и уверенности в светлом будущем:
"А жизнь идёт, спешит, бежит
И исправляет все ошибки.
Мне вслед гиганты-этажи
Глядят с доверчивой улыбкой,
Спешит поток автомашин,
В своих пальтишках тёмно-серых
Заходят в школу малыши,
И набухают почки в скверах.
Знакомых улиц новизна
Умылась ласкою весенней.
Опять стучится в жизнь весна
Больших надежд и их свершений."
