– У меня тоже, – сказал Рене. – Нужно заняться картой и рассортировать и подписать образцы пород. Я останусь с доктором.
– Почему вы не попросите заняться образцами Ривареса? У него это великолепно получается.
– С какой стати он будет делать за меня мою работу? Это не входит в его обязанности.
– Но в его обязанности входит выполнение разных мелких поручений.
– Ему можно позавидовать, – вставил Маршан, посасывая свою неизменную чёрную трубку.
– В его контракте об этом, помнится, ничего не сказано, – сухо заметил Рене.
– Какой там контракт! Когда человека берут чуть ли не из милости…
– Какие мы все добренькие, – проворчал Маршан. – Раздаём работу направо и налево и ничего за это не берём.
– А вот и он! – воскликнул Штегер. – Господин Риварес!
Проходивший мимо Риварес вздрогнул и остановился. Когда он обернулся, лицо его улыбалось.
«Каждый раз, когда он слышит своё имя, он, наверно, ожидает удара», – вдруг подумал Рене.
Прежде чем Рене успел остановить Лортига, тот обратился к Риваресу:
– Мы тут пытаемся уговорить господина Мартеля поехать завтра вместе с нами, а он говорит, что ему надо разбирать образцы пород. Я его уверял, что вы наверняка поможете ему с ними разобраться как-нибудь в другой раз; вы всегда так любезны.
Переводчик медленно повернул голову и молча посмотрел на Рене. Тот поспешно ответил на его немой вопрос:
– Господин Лортиг ошибается. С какой стати вам затруднять себя? Вы слишком любезны – мы скоро совсем разучимся делать свою собственную работу.
– Я так и думал, что вы пожелаете сделать это сами, – ответил Риварес и обернулся к Маршану. – Вы, наверно, тоже остаётесь, доктор?
Маршан кивнул, не вынимая изо рта трубки.
– Да, и полковник тоже. Нас жареная обезьяна вполне устраивает, она по крайней мере не болтает без умолку.
Ночью Рене долго не мог заснуть и, по обыкновению, думал о переводчике.
«Может быть, я всё-таки к нему несправедлив? Если бы у него действительно были задние мысли, то он стал бы льстить и угождать мне, так как он знает, что при желании я могу его погубить, или Маршану, потому что Маршан вьёт из полковника верёвки. Но ведь он этого не делает…»
И вдруг вся кровь бросилась ему в голову.
«Какой же я болван! Так ведь это и есть его способ льстить нам, показывая, что мы единственные, кого он уважает. Заставляет нас плясать под свою дудку, как и всех остальных, только по-другому. Если ты осел, он манит тебя пучком сена, если собака – костью».
Это открытие так поразило Рене, что он даже привстал. Ночь была ясная, и в лунном свете лица спящих казались призрачно-бледными. Риварес, лежавший рядом с ним, ровно дышал.
