Варану тогда было уже двадцать два, он отслужил в морпехе, вымахал на метр девяносто шесть. Отец от них удрал еще двадцать лет назад, жил сейчас в каком-то близлежащем зарубежье и, судя по всему, не бедствовал, но матери не помогал с тех пор, как Варану сравнялось восемнадцать. По исполнительному листу жизненные потребности Саши Воронова оценивались в двадцать рублей, ибо официальный заработок его папаши исчислялся в восемьдесят целковых. Само собой, что заботливый папа нагревал ручки на куда большую сумму, но все как-то забывал поставить об этом в известность государство. До армии Варан немного повкалывал на заводе, после вернулся туда же, но сорок штук в месяц явно не устраивали этот растущий организм. Попытки торговать водкой с рук больших оборотов не приносили, зато слава штатного мордобойца привлекала к нему ребятишек. На Варана еще в детской комнате имелся неплохой материал, позже была пара залетов в отделение, причем последний, непосредственно перед армией, — с отсрочкой от исполнения приговора, естественно по 206-2.
После армии Варан меньше драться не стал, но попадать в милицию до последней осечки ему не случалось.
Я тихо и скромно повел его на откровенность, щипанул за душу, рассказав о своем детдомовском прошлом — разумеется, без хэппи-энда, — встречи с родителями! — и, в общем, нашел точки соприкосновения. Само собой, Варан, помня о предъявленной ксиве, сильно сомневался, не влипнет ли он еще круче, и поэтому пришлось ему открыть глаза на многое. Например, на то, что в зоне, которая приближается к нему с каждым часом, ему не следует особенно хорохориться и уповать на свои могучие плечики, деревянные кулачки и другое оборудование. Там и своих амбалов достаточно. Во всяком случае, чтобы слегка поломать слишком борзую молодежь. Во-вторых, я ему объяснил ситуацию с Филоном и намекнул, что если Варан поведет себя неправильно, то меру пресечения ему пересмотрят, и всего через сутки бедного Сашу посадят на парашу, а к вечеру он уже будет кукарекать. Мягко прижав гражданину Воронову психику, «комитетчик» постепенно подвел его к пониманию, что жизнь на воле гораздо полнее, интереснее и комфортнее, чем в тюряге. Это он, в общем, знал не хуже моего, а потому, едва увидел надежду на благополучный исход, весьма заинтересовался моими тонкими намеками на толстые обстоятельства.
А намеки эти состояли в том, что новые гуманистические начала в нашем демократическом российском правосудии требуют вдумчивого и неоднозначного подхода к правам и свободам личности, понимания социальных особенностей каждого индивидуума и правильной, адекватной оценки общественной опасности его деяний. Что задачи борьбы с организованной преступностью выдвигаются в настоящих исторических условиях на первый план, и первейшей задачей текущего момента является предупреждение готовящихся преступлений и неотвратимость наказания за уже совершенные…
