- Тебе было хуже, чем мне...
Это был и ответ, и не ответ, но она устало опустилась на тряпки и заснула. "Она такая слабенькая и маленькая, а эти люди мучили ее. Ничего, теперь для того, чтобы замучить ее, им придется убить меня."
Девочка стала поправляться, и они все чаще и чаще бывали вместе. Она рассказывала ему о Мире, она много знала.
- Раньше я жила совсем не так, и не знала, что Проклятая. Меня даже любили. Но потом пришлось заплатить за все...
Она учила его читать и писать, рассказывала легенды и историю Мира, пела песни.
Но всегда глаза ее были полны печали, и так ничего и не сказала она ему о "Проклятых". А он, бродя по городу в поисках добычи, все время помнил о ней, и каждый раз приносил ей какой-нибудь подарок, пусть раковину, цветок, камешек, но приносил обязательно, он знал, что она ждет его. И она в самом деле все время его ждала. Так и жили они только вдвоем против всего остального Мира. Но что-то изменилось. Не было уже ненависти, застилающей глаза кровавым туманом - нет, конечно, со всеми следует рассчитаться, но это как-нибудь потом, а пока надо, чтобы ей было хорошо. Так думал он и улыбался, а о том, что думала она, не знал никто, печаль ее глаз скрывала ее мысли. И только однажды, когда вечером сидели они у костра, она вдруг как-то иначе взглянув на него, тихо прошептала: "Уже скоро". А потом долго плакала, уткнувшись ему в плечо. Он не понимал ее слез, но успокаивал, гладил, говорил что-то глупое и ласковое, а сердце так и рвалось на куски от этих ее слез. Ведь их было только двое в целом Мире - против целого Мира.
И вот однажды, ярким солнечным днем на город обрушилась тишина... Смолкли стражники и собаки, торговки и фонтаны, не слышно стало шума деревьев. И под эту тишину, как под звуки фанфар, вошел в Северные ворота величественный караван. Но почему-то никто не любовался на прекрасных коней, на их всадников в драгоценных одеждах, на старца с белоснежной бородой, ехавшего в носилках и высокомерно-презрительно глядевшего вокруг. Обычно такое зрелище собрало бы толпу зевак и стражникам пришлось бы расчищать путникам дорогу. Но сейчас все спешили разойтись, не встречаться с пришельцами взглядом. А караван миновал центр города и направился к нищим окраинам. И через несколько часов в шатре, что поставили всадники на берегу реки, беседовал старец с мальчишкой, которого почти силой доставили сюда. Но старец не издевался над ним, наоборот, глаза его смотрели ласково и сочувственно. Он сам подложил оборвышу под спину подушки златотканой парчи, сам принес мясо, вино, сладости. И теперь сидел и глядел, как мальчик жадно ест, испуганно и восхищенно озираясь.
