С юга и севера плещет вода. Спущены в воду стальные суда, Ждущие часа и ждущие дня Кинуть ревуший десант на меня.
И, наконец, сотни тысяч людей Трудятся порознь, неведомо где, Лишь для того, чтобы ночью иль днем Был я низвергнут небесным огнем,
Чтобы я был размозжен и разбит. Полностью выжжен и насмерть убит. ...Лапник сырой. Вся палатка в дыму. Что я им сделал? Никак не пойму.
Апрель 1957
x x x
Здравствуйте! Я снова прибыл к вам, Чтоб сказать вам теплые слова. Я пришел, отделавшись от дел, Вечерком на горы поглядеть.
С речкой глаз на глаз потолковать, Разузнать, как чувствует трава, И, оставив позади леса, Поклониться этим небесам.
Здравствуйте! Уже в который раз Я вот не могу уйти от вас. Многие говаривали мне, Что пустыня в этой стороне.
Место заключения. Тайга. Север. Невозможные снега. В тех словах, конечно, есть резон. Вот я прибыл в местный гарнизон.
Ветер в сопках. Синева долин Белый, замороженный залив. Здесь учился жизни боевой: Песни петь, чеканить строевой,
Надо - обходиться без воды, Лес пилить и понимать следы. Понимать значенье рубежа. Сутками не спавши, связь держать,
Находить желанным дым костра И прекрасным - отдых до утра. И, шагая по глухим лесам, Без наук я научился сам,
Чувствуя, что дело горячо, Подставлять усталое плечо, Резать гимнастерку на бинты В неких положениях крутых.
И смеяться через боль, когда Нестерпимы больше холода. И в ночах, далеких от Москвы, Солнечных, дождливых, снеговых,
Я любовь, потерянную мной, Вновь нашел нелегкою ценой. Как же мне тебя благодарить И какой подарок подарить,
Как же расплатиться мне с тобой, Край мой, бесконечно голубой? Я - не гость, считающий часы, Я, москвич, представь себе, - твой сын.
Апрель 1957
Романтики
У романтиков одна дорога: Обойдя все страны и моря, Возвратясь, у своего порога Отдавать навеки якоря. И смотреть нездешними глазами, Коротать с соседом вечера, Слушать леса древние преданья, Подпевать бродяге у костра.
По глухой проселочной дороге Он придет , минуя города, Чтобы здесь, на стареньком пороге, Доживать последние года. Постоит он у забитой двери, Никому ни слова не сказав: Все равно рассказам не поверят, Не поверят старческим слезам.
Много нас скиталось по чужбине, Баламутя души на пути, Много нас осталось там и ныне, Не прийти им больше, не прийти. Не смотреть нездешними глазами, Не сидеть с соседом до утра, И не слушать древние сказанья, И не петь с бродягой у костра.
1957
x x x
