- Послушайте, да вы ведь - синьор Паганини, скрипач. Вы вовсе не доктор.
Тогда Паганини дал волю своему смеху. Чем больше он смеялся и чем больше стремился подавить этот смех, тем больше негодовала больная. В это время за дверью послышались шаги. Вошел старик. Выражение лица больной мгновенно переменилось. С живостью обращаясь к старику, она произнесла:
- Вот, отец, доктор находит, что мое состояние...
- Да, да, - с важностью подтвердил Паганини, - еще несколько дней, и больная может встать.
Старик с благодарностью посмотрел на Паганини и начал с ним длинный ученый разговор на медицинские темы. Он говорил о невежественности нынешних врачей, о том, что наступает новая эпоха, что синьор Вольта делает опыты с применением новой силы природы, что синьор Гальвани нашел ту силу, которая, вероятно, способна будет через несколько лет оживлять мертвых, так как достаточно провести металлическую проволоку от серной кислоты и цинка к ноге лягушки, отрезанной от туловища, чтобы эта нога задвигалась, как живая.
Паганини кивал головой с видом ученого человека. Разговор затянулся. Паганини не знал, как ему быть. Наконец, его выручила молодая женщина, прервав беседу в опасный момент.
- Вы мне напишете рецепт, доктор? - спросила она.
Гусиное перо, бронзовая чернильница и листки бумаги с золотым обрезом были предоставлены в его распоряжение. С важным видом обмакнув перо, Паганини задумался.
- Знаете ли что, - сказал он, - болезнь не такова, чтобы следовало применять латинскую кухню. Обойдемся без лекарства. Природа настолько щедра и богата, что синьора, ваша дочь, может положиться на нее. Посмотрим, что будет дальше.
- Да, да, доктор, - вдруг вмешалась молодая женщина, стараясь любезностью замаскировать веселую улыбку. - Я надеюсь, что вы завтра придете и увидите, что мне стало гораздо лучше.
- Как, вы хотите, чтобы я завтра пришел? - спросил Паганини, чуть не выдав себя этим неуместным удивлением.
- Да, непременно, доктор: иначе мне станет хуже.
- Вот как! - сказал старый отец.
В голубом конверте с гербом миланского дворянина Романьези Паганини получил билет в десять лир. Это был первый медицинский гонорар.
Вдыхая полной грудью воздух улицы, Паганини размышлял о происшедшем. Его напугало это неожиданное приключение. Он удивился, что в Милане его лицо знают по портретам, что подтверждало его славу и давали возможность надеяться на успех концертов, но, с другой стороны, он боялся, что на концерт может придти синьор Романьези.
