— (Заставь меня!) — Его слова оглушительно разносились во всех уголках моего мозга.
— Пошел ты, будь ты проклят…
Я был в ужасе от того, что он выполнит свое обещание и останется в моей голове. Я судорожно искал оружие, но не то, которое можно взять в руки, — я искал в глубинах разума.
— (Убирайся, будь ты проклят!) — Мысль черканула, как искра, между моим разумом и его. Неожиданно послав импульс в его мозг и задержавшись там, я установил связь на уровне телепатии. — (Проклятый ублюдок, убирайся из моего разума!) — Меня трясло от бешенства.
— (Остановись, остановись!) — Кортелью прервал контакт, в ту же секунду мой разум вернулся ко мне, а мой оппонент покачнулся и схватился за стул для равновесия.
Я тоже едва стоял на ногах и оперся о край терминала:
— Сукин сын!
— Поздравляю, — проговорил Кортелью почти шепотом. — Псион.
— О Господи! — Я глотнул и коснулся рукой губ. Еще несколько ругательств и проклятий вырвалось у меня, пока я доковылял до стула и сел.
Кортелью опять сел напротив меня и на этот раз дал мне целую упаковку камфорных таблеток:
— Держи.
Трясущейся рукой я положил одну в рот. Беспорядочные обрывки образов мелькали у меня в голове — рекламные щиты, сигнальные огни, узоры, предназначенные для того, чтобы я посмотрел на них. Долгое время мы сидели молча, и, испытывая успокаивающее действие камфоры, я пытался понять, что же произошло.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил наконец Кортелью. Весь его вид выражал полнейшее участие.
— Вам лучше знать. — Я с ненавистью взглянул на него.
Он покачал головой:
— Сейчас я не читаю тебя, и ты это прекрасно знаешь.
— Ну и как вы думаете, каково мне сейчас? — Я отвернулся, тщетно пытаясь отыскать в комнате окно.
— Наверное, ощущаешь гордость, восторг… как будто ты наконец добился чего-то значительного?
— Нет. Я как будто весь в дерьме и совсем уничтожен, как последний придурок. Разве не так обычно себя чувствуют?
— Это Гоба тебе сказал? — Его улыбка исчезла.
— Ему даже не нужно было говорить этого. Каждый раз, когда я приближался к его мыслям или к мыслям любого спеца, я чувствовал это. — Я сжал кулаки.
Кортелью изобразил гримасу:
— Черт бы их побрал, почему они не…
— А почему они должны меня любить? Кому интересно, когда кто-то читает их мысли? На моем веку людей убирали за гораздо более невинные вещи.
— И именно поэтому ты борешься с этим так упорно.
Это прозвучало как полувопрос-полуответ. Я пожал плечами, оставляя его в уверенности, что он все понял, хотя это была лишь половина правды.
