Танька - кулацкое отродье!
- Ой, не напоминай про тетку, с души воротит!
И вообще, ты помолчать не можешь?
- Не-а, не могу! Ты небось хочешь в тишине предаваться мечтам о любимом? Не фига! Я уйду, тогда и будешь предаваться! Ты лучше скажи, он красивый?
- Для меня - самый красивый на свете! А вообще - не знаю.
- Как его фамилия?
- Много будешь знать, скоро состаришься!
- Вредина ты, Танька! А зовут как?
- Тебе не все равно?
- Конечно нет, охота знать, как в наше время зовут таких, которые способны... Ой, Танька, теперь ты точно невинность потеряешь! Если он, конечно, не импотент!
А что, кстати, очень даже может быть, он же пожилой...
- Кто о чем, а вшивый о бане!
- Знаешь, я когда в больнице лежала, там была любовница одного кинорежиссера, так она говорила, что он уже ничего не может...
- Когда это ты в больнице лежала?
- Да в августе, аборт делала.
- Аборт? - ахнула я.
- Ну да, аборт, а что ты так испугалась? Дело житейское, у меня это уже второй... Но теперь я спираль вставила, хватит с меня, и тебе советую. Между прочим, ты там своему скажи, если он чего-то еще могет, пусть предохраняется! Ты ж еще девочка...
- Если ты сейчас не заткнешься, я твое дурацкое платье вообще порву на фиг, поняла? - не выдержала я.
- Все, молчу, я хотела как лучше... Тебя ж некому уму-разуму научить.
- Ты научишь!
- Да ладно, Танька, не боись! В конце концов, аборт это тоже не смертельно! Все, молчу! Ох, хороши конфетки!
Наконец она заткнулась, занялась конфетами, и слава богу. Меня уже мутило от ее разговоров. Я постаралась как можно быстрее покончить с платьем.
- Тань, а ты туда надолго? У тебя ж сессия...
Господи, я об этом совершенно забыла, я вообще обо всем забыла.
- Ну что ты глаза вытаращила? Не бросать же институт из-за всяких... Так что долго задерживаться не советую. И вообще... Лучше мужику не надоедать, держать на голодном пайке, дольше не разлюбит!
- Рай, откуда ты все это знаешь? Можно подумать, тебе сто пятьдесят лет и ты три жизни прожила!
- Я - нет, - рассмеялась Райка, - а вот наша Лялечка...
- Кто это Лялечка?
- Да педагог наш, Елена Дмитриевна Клейн, она все знает, ей уже семьдесят три, она в молодости, видать, давала шороху, а теперь нам опыт передает. Она говорит, что героиня оперетты должна быть женщиной на двести процентов!
- А разве можно этому научиться?
- Можно! И нужно!
- Что ж ты тогда два аборта сделала?
- Страстная я очень, - вздохнула Райка, - мне как приспичит, обо всем забываю!
