Да, я вижу, что отец из него замечательный. Он с легкостью нашел общий язык с Илюшей, и видно, как ему небезразличен ребенок. Я понимаю, что Кравицкий может обеспечить сыну шикарное будущее, кучу перспектив и безбедную жизнь, о которой со мной Илья может только мечтать.
Да, это не мой ребенок. Не моя кровь. Но как объяснить это сердцу, которое упрямо не хочет ничего слышать в ответ?! Которое готово разорваться от боли только от одной мысли потерять свой смысл жизни?!
Меня не утешает понимание, что у меня будут еще дети, что я не должна настолько растворяться в одном ребенке. Ведь как ни крути, но абсолютная материнская любовь часто только вредит детям. Лишает самостоятельности. Рождает чувство вины.
– Соня, как дела, моя хорошая? – звонит в начале недели мама. – Илюша выздоровел ведь уже? Я соскучилась по вам, – намекает тонко.
Я и сама готова хоть сейчас лететь обратно, но, увы, пока мы не договорились с Кравицким, что-то предпринимать бесполезно. Я все еще надеюсь, что он передумает. Поймет, что нельзя разлучать малыша с мамой, и откажется от своей затеи.
– Да, карантин закончился. Я поговорю с Германом. Возможно, мы и приедем на днях.
– Очень, очень жду. Ты не спорь с ними, дочка. Они ведь наверняка не плохие люди.
– Кто? – вырывается удивленно.
– Ну этот твой, как его? Герман Львович? – безошибочно вспоминает мама. Удивительно. До этого она и фамилию постоянно коверкала, а тут имя верно запомнила. – Мы все допускаем ошибки, вот и у него что-то пошло не так. Но видишь, одумался! А ребеночек-то его, родной. Мы ему его сберегли, он нас отблагодарил. Я понимаю, что тебе тяжело, я тоже к Илюше душой прикипела, но что поделать? Судьба такая. Не наш он. Да и ему там явно лучше будет, – тараторит мама. – Я боюсь, что вас обоих потеряю из-за твоего упрямства. Я ж не выдержу. Здоровье не то, да и ты у меня одна. А тут…
Она и раньше намекала на подобное, но последние несколько дней начала практически давить. Жалостью, уговорами, фактами.
Ей тяжело. Она уже смирилась. И даже мысленно отказалась от внука. А я так и не смогла.
– Мам, мы тебя не бросили. И скоро вернемся домой. Я решу этот вопрос.
У меня нет сил спорить. Ни сил, ни желания. Но проведать ее действительно надо.
Да и поговорить, наконец, на животрепещущую тему с Кравицким. Постоянно так продолжаться не может.
Поэтому, когда после обеда я неожиданно сталкиваюсь на лестнице нос к носу с Германом, тут же хватаюсь за эту возможность.
