– Спасибо. Без происшествий.
– Илья привыкает к обстановке?
Я невольно давлюсь от его вопроса. Кравицкий четко намекает на то, что дом сына теперь тут и мое пребывание здесь всего лишь временное явление.
– О чем вы хотели поговорить? – перевожу тему. – Вы же за этим меня позвали?
Мне надоело оттягивать неизбежное. Будь что будет.
– О тебе, – ставит в тупик Герман.
– Эм?
Он берет мою тарелку, кладет на нее кусочек запеченной рыбы, канапе из сыра и овощей, салат и возвращает ее мне. Только я сомневаюсь, что мне сейчас полезет кусок в горло.
– Расскажи подробно, как ты решилась на такой шаг, как суррогатное материнство? Откуда узнала про нас? Где проходила первая встреча? Как? Что вы обсуждали? Какие условия тебе предлагали? Что было потом? В общем, я хочу знать все до мельчайших подробностей. Понимаешь?
– Про токсикоз тоже рассказывать? – вырывается язвительно.
Язык срабатывает вперед мозга.
Герман снисходительно кривит губы в улыбке.
– Все – это значит все. И про токсикоз тоже, – ставит на место.
Я теряюсь в первый момент.
Что вдруг произошло? Раньше он и слышать не хотел моих оправданий. Закрывал рот, отмахивался еще на начальной стадии, утверждал, что ему все прекрасно известно про меня. А сейчас смотрит так, словно я специально утаивала ценную информацию, но теперь намерен выяснить все до мелочей.
– Интересный поворот, учитывая, что вы и без моих откровений все про меня знаете. По крайней мере, с ваших же слов.
Герман откидывается на спинку стула и склоняет голову набок. По лицу ползет усмешка, хотя синие глаза остаются серьезными.
– Все – да, как оказалось, не все. И давай уже перейдем на «ты»? Все-таки не чужие люди.
Я теряюсь еще больше. На «ты» он перешел давно, а вот у меня язык не поворачивается. Да и мне самой так комфортнее.
Так я чувствую дистанцию. Не позволяю лишним мыслям сбивать меня с толку. Но Кравицкий беззвучно гнет свою линию.
Я не понимаю, что происходит, ощущая витающее в воздухе напряжение, но интуитивно улавливаю, что сейчас не стоит перечить. Согласно киваю в ответ. В конце концов, сейчас важно не это, а то, что он, наконец, сам идет на контакт!
Это мой шанс. Шанс на то, чтобы реабилитироваться в его глазах. Если интернет не соврал, если он действительно в тот момент лежал в коме, то насколько возможен вариант, что Александра действовала по своему усмотрению? И что, если он действительно не отказывался от ребенка? Судя по отношению к Илье, сын был нужен именно Герману. Но никак не его жене.
