– Ты с Лешей разговаривала? – перебиваю ее, чувствуя, откуда ветер дует.
Вспоминая, из-за кого все так получилось, и все еще злясь на него.
Мама вздыхает.
– Да, он приезжал вчера. Рассказал обо всем. Это какой-то беспредел! Я никак не могу поверить.
Я закусываю губу от отчаяния. У мамы уже были проблемы со здоровьем, не хватало, чтобы они повторились. И ей никак нельзя позволять осуществлять задуманное. Кравицкий с легкостью устранит все недоразумения, а вот она может пострадать.
Тут если и действовать, то по-другому. Более тонкими методами. А то, что собирается сделать мама, только усугубит проблему.
Господи, и зачем Леша поехал к моей родительнице? Неужели не мог промолчать? Или подать как-то более мягко?
– Мамуль, что он тебе рассказал?
– Как что? Что вам угрожали, его избили, тебя с ребенком увезли в неизвестном направлении. Ох, Соня! Лучше бы ты не спорила с этими людьми.
– Избили? – вырываю из контекста главное.
Я точно помню, как Герман обещал, что не тронет Лешу. Что если я поеду с Кравицким, то он отпустит моего парня без последствий.
Соврал?
Его амбалы перестарались?
Или сам Леша что-то преувеличил?
Внутри вспыхивает волна протеста.
– Да, Соня, да! Я поэтому и за тебя волнуюсь сильно, дочка. Если уж Лешеньку, постороннего человека, не пощадили, то что они сделают с тобой? – Она все-таки не выдерживает и начинает плакать в трубку.
– Со мной все хорошо, мам. Я могу уйти отсюда хоть сейчас.
– Тогда почему ты еще там?!
– А ты бы бросила своего ребенка на моем месте? – рявкаю резче, чем хотелось бы. Правда, тут же жалею о проявленной несдержанности. Ей и без того тяжело, а тут еще я добавляю. – Мамуль, прости. Но я вернусь домой только с Илюшей. И никак иначе! Насчет Лешки я уточню. Мне обещали, что его не тронут.
– То-то и оно, что обещали, обещали, а все равно сделали по-своему.
– Ладно, я зачем звоню, – перебиваю маму, – мне телефон мой нужен. Я его оставила в детском электромобиле. Ну и кое-что из вещей. Передай, пожалуйста, их человеку, который приедет. И умоляю, не делай глупостей! Не надо никуда ходить и писать заявления. Я сама разберусь. Ладно?
Родительница часто дышит в трубку, пытаясь успокоиться. Мне хочется, чтобы она услышала меня, поняла, что я пытаюсь ей донести, и успокоилась. Но по опыту знаю, что это маловероятно.
– Я буду тебе звонить каждый день, чтобы ты не волновалась. Обещаю! Могу даже два, три, пять раз за день объявляться. Хорошо? – делаю еще одну попытку.
