– Что-то случилось?
Малинка посмотрела на него и прикусила губу, чтобы не заплакать.
Андрей помог девочке снять куртку, шапку и резиновые сапоги в комьях налипшей грязи, провел Малинку в комнату, усадил в кресло. Она дрожала не то от холода, не то от страха, а скорее, сразу по двум причинам.
– Давай-ка я тебя какао напою. Любишь какао? У меня и печенье вкусное есть. Будешь?
– Буду, – сказала Малинка. – Спасибо.
– Посиди пока, отдохни, я приготовлю. Потом все расскажешь, хорошо? Только давай для начала позвоним маме, а то она будет волноваться.
И вот тут Малинка расплакалась.
Хлопоча возле плачущего ребенка, вконец растерявшись и чувствуя себя беспомощным, Андрей вспоминал о том, что все эти дни, с того вечера, как Малинка внезапно заговорила и начала слышать, он ни разу не общался с Кларой.
Как и собирался, позвонил ей вечером, а потом звонил еще, но всякий раз трубку брала баба Лида. Она отвечала, что Клара сильно занята, у них же тут такие дела творятся, Малинка исцелилась! Чудо господне!
Андрей просил передать, чтобы Клара ему перезвонила, когда у нее будет время, но молодая женщина так и не сделала этого. Видимо, времени на беседу с ним не нашлось. Андрея это поначалу задело, но не слишком. Куда больше тревожили собственные творческие проблемы. Захочет Клара поговорить – позвонит, номер знает.
И только теперь до Давыдова дошло, что в ее молчании было нечто неправильное. Клара точно перезвонила бы, несмотря на самую сильную занятость!
Постепенно Малинка успокоилась. Андрей, боясь спровоцировать новый поток слез, занялся приготовлением какао, надеясь, что сладкое успокоит ребенка. Спустя некоторое время он поставил перед девочкой большую кружку с ароматным напитком, принес печенье и, когда она сделала глоток, спросил:
– Вкусно? Не слишком горячо?
Девочка помотала головой.
– Ты попей пока. Как захочешь рассказать, что произошло, расскажешь. Я порисую немножко.
Он рассудил так: Малинка больше всего на свете любит рисовать; возможно, если понаблюдает за тем, как рисует он, это расслабит ее, успокоит.
Его расчет оправдался. Давыдов еще не успел закончить изображение забавного тигренка, как Малинка, отставив в сторону кружку с недопитым какао, проговорила тихо, почти шепотом:
– Мама стала другая. Это больше не моя мама. – Глаза девочки снова стали наполняться слезами, но она сумела их удержать. – Но ее ведь можно вернуть обратно?
