Я ничего не понял, но согласно кивнул. Гоше, видимо, этого хватило, и он отпустил мою куртку. Я чуть-чуть подумал, в голове мелькнула какая-то неловкая и смущающая мысль. В Гошиных словах есть что-то неправильное, непонятное.
— Кгхм… — откашлялся я, привлекая его внимание, — я тут подумал… Извините… Но мы же и так все свободны? Ну… у нас же нет рабства… Или крепостного права. Мы все свободны — и я, и Женька, и тёть Наташа. Почему тогда мы не как ты? Почему я не могу щёлкнуть пальцами и выключить, например, солнце?
Гоша усмехнулся:
— Во-первых, ты можешь выключить солнце, если хочешь, — он со смешком посмотрел на меня, — можешь — в своей собственной истории. Так же, как и я могу выключить солнце в своей. А во-вторых, ты сильно ошибаешься, думая, что вы свободны.
Я уже хотел показать, насколько я свободен, но Гоша меня остановил:
— Вася, Мой дар свободы вам начинается с самого простого вопроса: принять его или нет. И это ваше право — быть свободным или нет…
— Что же тут думать, — не выдержал я, — принимать, конечно.
— Я рад, что ты так думаешь. Но, поверь, принять свободу сложнее, чем говорить о ней. И даже сложнее, чем бороться за неё.
Я снова не понял и снова серьёзно кивнул. Потом снова подумал и спросил:
— А что сложного-то?
— Ты и сам ответил на этот вопрос. Разве я отправил сына тёть Наташи на ту дискотеку, после которой его сбила машина? Или, может быть, я разругался со всеми родственниками бабки Тони? Я наливаю водку в рюмки отцу и матери Петьки Иванова? Нет, это делаю не я, все это делали они сами. Понимаешь теперь, в чём сложность свободы? Нет? В осознании того, что все, что с вами произошло, делали вы. Своими руками. Своими мыслями, идеями и поступками. Я этого не делал, а значит, и помочь вам не могу. В этом тяжесть свободы — понять, что ваша жизнь зависит только от вас, а не от меня.
Я нахмурился, обдумывая его слова. Потом не удержался и выпалил:
— То есть Петька, Всемирный потоп и Гитлер — это не ты сделал? Потому что мы стали много грешить и все такое?
— Нет, не я. Все это — ваша работа. Я только наблюдал.
— А то, что я сегодня прямо перед Тёмкой в лужу упал, — тоже не ты? Извините…
— Нет, не я. Вот, я полагаю, мы и подошли к главному вопросу, — Гоша подмигнул мне, — давай, спроси меня ещё раз. Только не кричи. А то в прошлый раз я чуть не оглох. То есть мог бы оглохнуть. Ну, ты понимаешь — если бы у меня были уши…
Я растерялся и на минутку даже забыл, о чём я тогда кричал на ручье. Но тут подул ветер и одна из ветвей черёмухи плетью полоснула по моей щеке. Я вскрикнул от боли и рукой схватился за наливающийся жаром рубец.
