Я скосил глаза на вилы. Они вошли на дно кормушки почти на сантиметр. Красочно представив, как эти вилы вместо курицы приземляются мне на лицо, я все же сумел кое-как выдохнуть. В голову стрельнуло болью, и это заставило меня очнуться. Я с омерзеньем протёр лоб, только ещё больше размазав яйцо, осторожно встал, вылез из кормушки и ощупал голову — крови не было, только большой синяк. Облегчённо вздохнув и подумав, что в этот раз не так уж все и плохо, я перешагнул порог хлева и взвыл от боли, мгновенно вспыхнувшей в ступне и, как молния, дошедшей до самого мозга. Диким взглядом я посмотрел вниз и через несколько долгих мгновений понял, в чём дело. Кто-то (и я даже знал, кто) играя, свалил несколько досок, которыми мы топили баню, на землю рядом с хлевом. Я, кажется, даже краем глаза увидел их, когда шёл накладывать корове сено, но не обратил внимания. В одной из досок приветливо торчал длинный рыжий гвоздь, блестящий моей кровью на макушке.
Я тут же осел на траву рядом с хлевом, сжав раненую ногу и не зная, что сделать первым делом: сломать дурацкий гвоздь о дверь, смахнуть противно тёплый и капающий желток с лица, позвать маму или просто разреветься. Я все-таки потянулся за доской с гвоздём, но не достал её, только оцарапав ещё и руку.
Ну вот опять! Почему именно я? Кажется, все уже было хорошо, и вот началось снова! Я злобно подхватил первую попавшуюся доску, швырнул её в стену хлева и тихо-тихо завыл без слёз в рукав. Марта слегка удивлённо посмотрела на меня и продолжила равнодушно жевать сено.
— Вася! Ну ты чего так долго? — снова раздался голос мамы.
Я очнулся, все ещё злой на весь мир, несколько раз глубоко вздохнул, тяжело встал и заковылял в дом, представляя мамину реакцию. Потом вспомнил про Женьку, плюнул, выругался и захромал обратно. Подобрал мерзкую деревяшку и воткнул её гвоздём в землю — не хватало ещё, чтобы мелкий на неё наступил, и быстро, как мог, зашагал домой.
Поднявшись по высоким ступеням веранды, я прошёл по тёмному коридору, наступая на внешнее ребро стопы и надеясь, что не оставляю после себя огромных пятен крови. Открыв тяжёлую дверь и привычно наклонив голову, чтобы не стукнуться о невысокий косяк, я зашёл в дом и вдохнул знакомый с самого детства запах свежего печёного хлеба. Мама, как и обещала, готовила в печи что-то вкусное, отчего живот, в котором с утра не было ничего, кроме чая и хлеба с маслом, скрутился в узел.
— Вася, ты? — крикнула мама из кухни. — Ну наконец-то! Возьми с собой Женю, а то он тут мне мешает, и затопи баню. Папа сегодня с работы поздно придёт, поэтому хорошо натопите, чтобы надолго хватило.
