— Я как раз готовлю коктейли из мартини, — сказала Мэриан дружеским тоном. — Почему бы вам не прийти, мистер Гамильтон, и не выпить со мной за вашего парусника?
Вот и пойми их, этих женщин, подумал я. Опустив трубку на рычаг, я в два прыжка очутился за дверью.
Волнуясь, я переступил порог 17-го номера. На миссис Форсайт уже была черная плиссированная юбка и белая блузка. Она выглядела очень-очень нарядной и очень-очень привлекательной, начиная с гладкой прически и кончая плетеными домашними туфлями. На стеклянной поверхности туалетного столика стояло ведерко со льдом, и Мэриан размешивала мартини.
Она с улыбкой пригласила:
— Садитесь, пожалуйста, мистер Форбс!
На секунду я оторопел, но по тому, каким тоном были произнесены эти слова, понял, что блефовать нет смысла. Я закрыл за собою дверь и прошел в комнату. Ее номер был абсолютно схож с моим: коричневые ковер и портьеры, две одинаковые кровати, накрытые желтыми покрывалами, туалетный столик и справа от двери — письменный стол со стеклянным верхом. Телефон стоял на письменном столе, а рядом с аппаратом лежали два листа фирменной бумаги мотеля, испещренные стенографическими значками. Среди этих закорючек и черточек мне бросились в глаза два имени, написанные нормальным шрифтом: Маррей и Форбс.
Я взглянул на Мэриан:
— Только что получили?
Она холодно кивнула и разлила мартини по стаканам.
— Несколько минут назад.
— И все это время вы знали, кто я? Фактически вы мне сказали об этом еще в баре.
Она улыбнулась:
— Не могла устоять. Вы так невыносимо задирали нос… А мне хотелось посмотреть, как вы отреагируете на это.
— Вы из полиции?
— Конечно нет! — Она придвинула мне бокал с мартини и взяла свой. — За вашего парусника!
Или, может, лучше выпить за живучесть мистера Маррея? Или за высокую цену, назначенную за преступника?
— Что с Марреем? — — спросил я.
— Разве вы не слышали?
— Откуда? Я боялся связаться с кем-нибудь на побережье. А в газетах — тех, что я мог достать, — об этом не было ни слова.
— Значит, вы все еще боитесь, что убили его?
Я отпил мартини, внезапно почувствовав, что мне это просто необходимо.
— Нет, я знал, что с ним так просто не разделаешься. Но избиение, спланированное заранее, уже само по себе чертовски серьезная вещь. Считается уголовным преступлением. Что вы об этом знаете?
— Пожалуйста, передайте мне со стола записи.
Я взял листки и протянул ей. Все это так обескуражило меня, что я теперь фактически ничего не чувствовал. А она прошла между кроватями, села на ту, что была подальше от меня, подвернув под себя ногу и аккуратно расправив на коленях плиссированную юбку.
