Я немного вырываю, откашливаюсь и пытаюсь смыть с губ прилипшие к губам капли рвоты. Теперь мне реально неудобно и стыдно. И как я оказалась в такой ситуации?
– Извините, – говорю охрипшим, смущенным голосом.
Но, похоже, он не нуждается в моих извинениях. В тишине пустого кабинета – где лишь я и он – медленно разворачивает и аккуратно сажает на стул. Опускается на колени и смотрит прямо в глаза. Я смотрю – и мне не по себе.
– Мне ужасно жаль, что так вышло. – Искренность в его голосе и то, как он смотрит на меня – с явным беспокойством, – заставляют меня поверить ему. Я молча, просто тупо смотрю на него.
– Не молчи, – просит он. – Как ты себя чувствуешь? Лучше?
– Кажется, да, – неуверенно отвечаю я.
В нем проснулась третья личность, и она мне нравится. Очень.
Он встает, достает что-то из своего делового портфеля. Ложку? (Кто вообще носит с собой ложку?) Идет к раковине и держит ее под струей холодной воды. Горячей нет, я только что проверяла.
До меня доходит, что он собирается сделать. Как я и предполагала, подходит ко мне, снова опускается передо мной и прикладывает ледяную ложку к моей ссадине на лбу. Я не вижу себя, но готова поспорить, лоб мой сияет красным пламенем. Начинает щипать.
– Ай.
– Прости, похоже, я здорово сшиб тебя дверью. Но не беспокойся, у тебя здесь всего лишь маленькая ссадина, – сообщает Игорь Константинович, дотрагиваясь до моего лба легким касанием большого пальца. Действие холода начинает давать эффект – кожа немеет, лишившись осязания. – Что ты делала возле моей двери? У нас ведь занятие начинается в 11:30, так?
– Я… хотела… я пришла… – Я похоже разучилась думать и говорить одновременно.
Игорь Константинович выжидающе смотрит на меня.
– Я пришла, чтоб извиниться, – наконец заканчиваю начатую мысль.
– Извиниться? За что? – Он спрашивает так, будто и вправду не знает, за что.
– За то утро, – только и могу ответить я. Новая волна боли охватывает меня, и я снова хватаюсь за голову. На секунду закрываю глаза и вновь приоткрываю. Он сочувственно смотрит на меня.
– Ты правда считаешь, что должна передо мной извиниться?
– Ну да, а разве не должна?
Теперь я его не понимаю.
– Думаю, мы оба были не правы, когда наговорили друг другу всякой гадости. Я прошу за это прощение. В тот день я был не в настроении. И я прекрасно знаю, что это не оправдание. Просто… кое-кто вывел меня из себя.
– Я?
– Нет, не ты. Есть там один… Но и ты, скажу, далеко не сахар.
Виновато морщусь и улыбаюсь. Меня поражают его откровения. А еще манера речи: не жестокого и эгоистичного деспота, а вполне нормального человека.
