Я постучала, внутри никого не было. Флигель пустовал, музыка тоже была выключена. На вешалке увидела небесно-голубое платье в пол, на столе записку: «Вера надень сегодня это». Я переоделась и сама отправилась к КПП (Нины тоже нигде не было видно). Заодно решила проверить: смогу ли я выйти за ограду лагеря через проходную без провожатых.
В сумерках я добрела до ворот. Высокий металлический забор без выступов, по верху ещё метр штырей с колючей проволокой. Перелезть или перепрыгнуть невозможно. Ворота заперты изнутри на цепи и большой навесной замок. Значит, выход только через проходную. Я зашла в небольшое помещение. Два мужчины с автоматами строго уставились на меня, но не сдвинулись с места.
– Где это ты сегодня свою провожатую оставила? Без неё не выпущу, – голос мужчины звучал строго, но без угрозы.
– Я сама не знаю, где она. Думаю, из-за неё опаздывать не стоит? Алькальд ведь не любит ждать?
Второй охранник выглянул за ворота: машина уже ждала. Сердце моё забилось сильнее: получится выйти одной или нет? Я двинулась вперед.
– Не спеши, – второй охранник включил рацию и что-то пробормотал, какие-то позывные. В ответ тоже что-то невнятно пробубнили. Он мотнул мне головой в сторону выхода.
Я села в машину и победно улыбнулась: выйти одной можно, главное, отвлечь Нину, чтобы она не смогла меня проводить. Интересно, охранники одни и те же? Или посменно? С кем были переговоры по рации?
Внезапно я осеклась. Перед КПП кроме моего автомобиля стоял знакомый фургон, на котором меня привезли в лагерь первый раз. Его двери были распахнуты, внутри никого не было. Я замерла и вжалась в сиденье. Моя машина стояла на месте, будто чего–то ждала.
– Ну, поехали уже, поехали! – зашипела я на невидимого водителя, но мотор не завелся. Я с досады пнула переднее сиденье, но ничего не изменилось.
За воротами в лагере послышался шум. Через проходную проследовала сопровождаемая Ниной пестро одетая и ярко накрашенная толпа из дюжины девиц. Я не была уверена те же это женщины, что ехали в фургоне первый раз или другие. В лагере все ходили в серых хозяйственных платьях, а теперь это были разряженные в пух и прах куртизанки с париками и боа, отправляющиеся на «работу». Некоторые женщины шли молча, другие хрипло переговаривались, третьи визгливо хохотали. Все погрузились в фургон.
Моя машина ожила и двинулась за фургоном в сторону казарм, где предстояло провести всю ночь. Я решила, что этому не бывать.
