. Шеола муки пуще!
Неведомые муки он познал чадорожденья:
Как эмбрионы, мертвецы в нем встрепенулись разом,
Терзая лоно, все они стремятся на свободу.
То не Исайин ли глагол, пророческое слово,
Услышан, принят слухом здесь, и принят во вниманье?
Исайя встал и произрек пророческие речи:
„Кто слышал таковой глагол? В один ли день возникла
Страна? Рождался ли народ за час?[23] Да было ль это?“
Или сокрыт конечный смысл Исайи слов?
Иль тени Те словеса? Но, верно, лгу себе, что я царица,
Не ведая, кто ныне я, заточник иль охранник?»
Речения я слышал два священного Исайи,
О них все спорили, и спор ведется тот доселе.
«Приимет в чреве и родит святого Сына Дева»[24],
Еще изрек: «И персть родит, ведь Он рожден от Девы».
И забеременел Шеол, и разродился Богом.
И вопреки природе вдруг два лона изменились:
И Девы лоно процвело, и чревеса Шеола.
Для Девы радость, ведь она родила миру Чадо,
Шеолу горестная скорбь, ведь муками терзаем
От воскресенья мертвецов в рожденьях к новой жизни.
>5
Езекииля[25] я узрел на пустыре равнины[26]
Всем мертвым даровал он жизнь, приказывал скелетам,
И видел я: груды костей, затрепетав, ожили.
Вот слышен стук костей сухих во сумрачном Шеоле,
Подружку каждая свою по стуку обретает,
Сустав же всякий своего товарища. Не спросит:
«Где ж он, мой друг? Сживятся ль вдруг разбросанные кости?»
Нет вопрошаний. Иисус всем даром жизнь дарует.
Вселенной всей Его лишь глас звучащий управляет.
>6
О, скорбь Шеолу, он узрел, как мертвецы ликуют,
Страдальцев сонм весельем полн, нет ни в одном печали.
О Лазаре Шеол рыдал: «Как смело он уходит!
Шагай же с миром, о мертвец, живой и полный жизни,
Два раза был оплакан ты, пред гробом и во гробе:
Рыдали сестры, когда он входил в мои владенья,
Во мрак могильный, плач второй – мой собственный, когда он
Покинул сумерки гробниц, оплаканный живыми,
Он воскресает, я, Шеол, вовеки не утешусь.
Теперь вполне я боль познал навечно расставанья,
Возлюбленный, уходишь ты, я проливаю слезы.
Шеол пристрастен к мертвецам, привязан к ним жестоко.
Как дороги тела их тем, кто их родил, – их крал я,
И раздробил на части их, но ныне их лишен я!
Какая боль – разлуки страсть со отроком желанным,
Который ныне встал, воскрес, меня лишив надежды.
Я разделен навеки с ним, я чахну, я в горячке.
Благословен, Кто над вдовой вдруг сжалился, и чадо
Единственное ей вернул, под кров мир возвративши[27].
Та безутешнейшая боль, которую принес я
Всем людям через смерти тех, кого они любили,
Как часть скалы мне на главу вдруг рушится всем весом.
