– А что я должен сказать?
– Скажи… скажи, что это твои гости были. Пожалуйста.
Хватала его за руки, заглядывала в глаза. Тогда он достал телефон и, не отводя взгляда, набрал отцу. Его ноздри раздулись, когда он сделал глубокий вдох перед тем, как наши жизни разбились одной фразой «Влад утонул».
«Одна ложь тянет за собой другую. Все эти годы я хотела рассказать, но так и не смогла. Когда Данил уехал, подумала, что так лучше. Но лучше не стало. Вся моя жизнь превратилась во враньё. Она и сейчас – сплошное враньё.
Я люблю вас. Вы – самые прекрасные родители, которых только можно пожелать. Смерть ребёнка простить невозможно, и я не прошу вас об этом. Простите меня за лицемерие, за ложь»
На бумагу упало ещё несколько капель. Глаза застилали слёзы. Что написать ещё, я не знала. Казалось, что столько всего надо сказать, а на деле самым важным стали четыре слова, которые я написала в конце:
«Простите. Я люблю вас».
Сложив лист, я убрала его в конверт. Поднесла к губам, поцеловала и написала в самом уголке «Агния» и оставила на пустом столе.
Оставаться в этом доме дальше я не могла. Не имела права. Собранная сумка с вещами уже стояла у двери.
– Как папа? – набрав матери, спросила я.
Даже этот вопрос был пропитан неловкостью.
Ещё несколько часов назад мы могли говорить, смотреть друг на друга, а теперь нет.
– Пока ничего неизвестно, – я слышала, что мама плачет. Не как я навзрыд, а тихо, скорбно и красиво. Она, в отличие от меня, всегда плакала красиво. Даже когда маленький гроб с её четырёхлетним ребёнком опускали в свежевырытую яму.
Она стояла одетая в чёрное с головы до ног. Её лицо было бледным, руки скрывали чёрные ажурные перчатки, а в пальцах она сжимала бледно-голубой платок. Из выцветших за три дня глаз катились немые слёзы, и она промакивала их им. Снова и снова. И это было скорбно и красиво одновременно.
– Понятно, – прошептала я, хлюпнув носом. – Мам… Мам… Я тебя…
– Агния, – она не дала мне договорить. – Пожалуйста, – дрожащим голосом. – Пожалуйста, не сейчас.
– Х-хорошо, – слизнула слезинку с губы. Кивнула, словно она могла это увидеть, и, перекинув через плечо ремень сумки, вышла из комнаты.
Данил
– Сюда, – молоденькая медсестра остановилась возле двери палаты.
Поблагодарив её, я без стука вошёл внутрь. Отец сидел за столом и просматривал документы.
Да чёрт возьми! Три дня назад его привезли сюда с инфарктом на орущей благим матом скорой, а он всё туда же.
– Неужели нельзя забыть об этом хотя бы на неделю? – взглядом показал на бумаги, когда отец поднял голову.
