Выборы в Верховный Совет СССР состоялись 12 января. В тот день я находился и голосовал в Вильнюсе. Насколько можно было судить, выборы прошли еще более организованно, чем в прошлом году в Народный Сейм. Вместе с другими меня впервые выбрали депутатом.
Уже в конце следующего месяца мы собрались в знакомом зале заседаний Кремля. В Совете Союза по вопросам бюджета Литвы поручили выступать Мечису Гедвиласу, а в Совете Национальностей — мне.
Ни тогда, ни раньше, ни позднее — я никогда не чувствовал себя по призванию общественным или государственным деятелем. С юности я мечтал быть писателем — пускай самым скромным, но только писателем. Эта работа всегда привлекала меня, восхищала, казалась полной смысла. Мне даже в голову не приходило, что придется выполнять такую работу, которая свалилась на меня теперь. Доверие других, несомненно, приятно человеку. Но на свои новые обязанности я смотрел как на временное явление и собирался при первом удобном случае отказаться от них и снова отдаться писательству. Думал: слишком уж серьезная и ответственная теперь пора, я не имею права отказываться от порученной мне работы. Но наверняка вскоре появится больше кадров (это было новое, неизвестное нам раньше слово) и я смогу вернуться к своему письменному столу…
На сессию и обратно мы ехали на поезде. Представился случай поближе познакомиться с другими депутатами и разговориться с ними. Каждый рассказывал что-нибудь из своего опыта последних месяцев, из встреч и разговоров с людьми о том, как раздавали землю, национализировали предприятия, — все было интересно, дополняло сведения, которые имел сам. Во время сессии снова встретил знакомых депутатов различных республик, видных писателей, ученых, исследователей Арктики… В залах Кремля и в гостинице «Москва» в те дни собрался — можно сказать без преувеличения — тогдашний культурный и интеллектуальный цвет страны.
Перед сессией, в начале февраля, в Каунасе, в бывшем зале Дворца офицеров, проходил Пятый съезд Коммунистической партии Литвы. После долгих лет нелегальной деятельности, после преследований и разгромов, Коммунистическая партия полгода назад вышла из подполья и стала руководить жизнью новой республики. Теперь съезд проходил не в глубоком подполье и не за границей, как было раньше, а в самом центре Каунаса.
В просторном зале сидели видные наши революционеры и рядовые члены партии, недавно вышедшие из тюрем, концлагерей, жившие в ссылке, сражавшиеся в Испании. Теперь они собрались, чтобы подытожить пройденный путь, главное — несколько месяцев свободы, бурных, деятельных, а кроме того, и конкретно поработать — обсудить и принять народнохозяйственные планы республики на 1941 год. Я не был членом партии и участвовал в работе съезда на правах гостя. Для меня это было настоящей школой принципиальности и требовательности. Ораторы мало говорили о достижениях, хотя они были налицо, — прежде всего они говорили о том, что не сделано или сделано плохо. Пять дней продолжался съезд, и все пять дней на нем царила такая же атмосфера товарищества и откровенности. В зале во время заседаний и в фойе во время перерывов можно было видеть представителей творческой интеллигенции — писателей, композиторов, актеров. А люди, которые только что с трибуны высказывали своим товарищам горькие, даже, казалось бы, безжалостные слова, после весело разговаривали с этими же товарищами или пили вместе пиво в буфете.
