– Это вам, берите! – крикнула одна из девочек.
– Отвяжите веревку! – крикнула другая.
Яна отвязала веревку, взяла корзину и, не взглянув наверх, во весь дух припустила к интернату.
Лела и Яна без остановки домчались до интерната и влетели в телевизионную комнату, где уже собрались дети, смотревшие на девочек круглыми от удивления глазами. Корзину немедленно опустошили, и в ней, кроме мандариновых корок, ничего не осталось. Так быстро прошла эта радость, что Лела с Яной опомниться не успели. Пустую корзину забрала себе Яна: дети не возражали. И по сей день Лела помнит вкус того пирожного, которое досталось ей из корзинки. Ничего вкуснее она не ела ни до, ни после, даже когда ларьки ломились от привезенных из Турции сникерсов и марсов, и если Леле случалось пробовать какие-нибудь сладости, все равно она всякий раз думала, что с тем пирожным не сравнится ничто.
Не прошло и часа, как девочки вернулись в интернат, а Яна снова подошла к Леле и попросила еще раз сходить с ней в соседний дом, чтобы вернуть корзинку той женщине, но только, чур, молчок: никто не должен ничего знать. Из сидевших в телевизионной комнате детей Яна выбрала нескольких по непонятному Леле принципу: были среди них и такие, кто с трудом говорил и передвигался. В общем, Яна собрала пятерых воспитанников интерната, подхватила пустую корзинку и повела группу вместе с Лелой к соседнему дому.
Открывшая им дверь девочка изумленно уставилась на такую ораву.
– Маму позови, – деловито сказала Яна.
Девочка побежала за мамой; в коридор вышла другая девочка, постарше, и застенчиво приветствовала гостей:
– С Новым годом!
Услышав это, дети тотчас осмелели, загалдели, тоже стали поздравлять девочку. Тут в прихожую вышла женщина и пригласила детей в дом.
Впервые в жизни Лелу где-то приняли как гостью. Женщина накрыла стол скатертью, поставила на него стаканчики, тарелки, положила салфетки и столовые приборы; дочки ей помогали. Стол ломился от угощений: жареная курица, баже[6], хачапури, сациви, винегрет, толма, на сладкое – пирожные, чурчхела, тклапи[7], домашний торт в кастрюле, который, как оказалось, назывался «китайским», гозинаки, а еще лимонад, и айвовый компот, и всевозможные конфеты. Перед тем как усадить гостей за стол, женщина велела всем пойти в ванную вымыть руки.
Дети сели за стол, немытые, но с чистыми руками, и принялись есть. Стол для гостей накрыли на лоджии, где работал телевизор: передавали новогодний концерт. Артисты грузинской эстрады пели о любви, преданности, родине и ее славном прошлом. Леле запомнились два окна лоджии с желтыми занавесками. За окном ветер трепал голые ветви тополя. Было морозно, однако слабые лучи солнца все-таки пробивались сквозь стекла. Между окнами висел календарь, на обложке которого красовался заснеженный дремучий лес. Кудрявая приветливая хозяйка изредка задавала детям вопросы: как и где они встречали Новый год, заглядывал ли в интернат меквле
