Унылое авто пару раз даже глохло на поворотах. Ну что поделать, приходиться терпеть некоторые трудности. Лишь бы безопасно, лишь бы добраться.
Уже в сумерках на горизонте замаячили домики. Они были низкие, покачнувшиеся. Местами сгнившие строения, на первый взгляд нежилые. Но это лишь пыль в глаза. На самом деле все у местных было в порядке. Знаю не понаслышке.
И вот я зарулила к одному из домов, паркуясь под небольшим неприметными навесом. Там меня уже ждал хмурый мужчина. Без тени улыбки знаком показал, куда прижаться.
Сделала, как он велел, а потом заглушила мотор. Иногда казалось, что люди здесь не меняются, хоть и навещала я это место в последний раз очень давно. Даже не помню когда.
Да и не к чему было, потому что регулярно общалась я здесь только с одним человеком. Вернее, с одной. Единственной женщиной в моей жизни, которая выдержала напор маленькой никому не нужной стервочки.
Мужчина велел следовать за ним, и я пошла, захватив сумку с техникой. Сказала ему, что потом в багажнике он найдет все необходимое, и попросила разгрузить авто.
Мы пошли по проходу к дому. Все под навесами. Словно местные каждую секунду боялись атаки. Возможно, так оно и было. Маленькая параноидальная деревенька.
Уже у входа массивная железная дверь отворилась, и передо мной возникла высокая, сухая, как летняя трава, хмурая женщина. Она грозно смотрела на меня, но затем взгляд ее смягчился. Порывисто обняла свою экономку.
Мы сели пить чай. Без лишних сантиментов и розовых соплей, размазанных по столу. Вера Васильевна работала в нашей семье последние лет семь. Остальных нянь, горничных и экономок я благополучно выжила. Не терпела весь этот обслуживающий персонал.
А с безэмоциональной, вечно хмурой мулаткой не прошло: нашла коса на камень. Ей было решительно наплевать на мои причуды, бранные слова и командирский тон.
Даже когда я вылила ей на голову морковный сок, она лишь вздернула бровь и проделала то же самое с моим стаканом. Тринадцатилетней смутьянке повезло меньше, и моя любовь к свекольному фрешу дорого мне тогда обошлась.
Вечером, когда я, извергая все ругательства, что знала, орала на весь дом, оттирая фиолетовое лицо, она пришла и молча протянула какой-то лосьон. С тех пор у нас в течение пары месяцев была холодная война, а потом и мы и не заметили, как стали друг другу ближе.
Нет, это не дружба, и Вера Васильевна не заменила мне мать, это эдакое соглашение о ненападении и взаимопомощи. Потому что впоследствии я не раз обращалась к женщине со своими мелкими неурядицами.
