Толпа на площади загудела, послышались смешки и даже свист, а кто-то, видать очень смелый, крикнул: «А не пошел бы ты на… со своими тезисами!», а другой его поддержал: «А может, нам всем в монахи постричься, а тебя богом назначить?». Крикунам зааплодировали, но Артем стоял, как скала, и обводил твердым взглядом волнующуюся толпу. Я со своего места заметил, что к смельчакам стали пробираться наши ребята. Видно, кое-кого из них поймали, потому что толпа в нескольких местах заколебалась, там раздались крики и, как мне показалось, удары. Впрочем, со своего места мне было плохо видно, что там происходит.
Люди на площади не спешили расходиться, все как будто ждали чего-то. Артем тем временем подозвал нас, своих «близких», и сказал:
— Идите и научите всех. Разговаривайте с людьми, ищите наших сторонников, агитируйте сомневающихся. Каждый из вас должен привлечь на нашу сторону как можно больше людей. У нас должны быть созданы рабочие команды по очистке города, по решению вопросов с водой и продовольствием, по налаживанию электрических и коммуникационных сетей, по оказанию необходимой медпомощи и так далее и так далее. Ищите специалистов по каждой из этих проблем, активно вовлекайте их в наши ряды. Все! Расходимся и немедленно, с этой же минуты, впрягаемся в работу!
С тех самых пор мы, сначала между собой, все чаще стали называть Артема Добрым Другом, а потом и вовсе сокращенно — ДД. Эта аббревиатура постепенно становилась все более известна в народе, и довольно скоро не только мы, «близкие», но и все остальные стали его так называть. Он, конечно, со временем об этом узнал, но ничего против этого не возразил!
Усилием воли я отогнал воспоминания и постарался сосредоточиться на поэме Аны-а-1842. Она тем временем перешла ко второй части — прославлению нашего ДД.
Ты железной рукой
Нас ведешь за собой
По пути эпохальных свершений!
И склоняются тайны природы земной
Пред тобою, великий наш Гений!
Мы не дрогнем в борьбе
Нам не страшен огонь,
Ураганы, торнадо и смерчи!
Нас сплотила могучая воля твоя!
Ни невзгод не боимся, ни смерти!
Голосок малышки даже дрожал от волнения — так проникновенно читала она свою оду, так явно сама переживала то, что написала. Ее бледное личико порозовело, на губах играла легкая улыбка, и мне показалось на миг, что в ней слишком много женственности, будто это была не особь пола А, а настоящая милая девочка. Но эта мысль была столь нелепой, что я тут же ее отогнал.
